Псевдоэпиграфика

Псевдоэпиграфические сочинения (в современной текстологии также псевдэпиграфы) — тексты, приписываемые какому-либо лицу — как правило, хорошо известному ритору, церковному либо общественному деятелю. Традиция ведёт начало с античности. Так, например, известны сочинения, приписываемые Дионисию Арепагиту (о нём упоминается в Библии, Деян. 17:34), спутнику апостола Павла в Греции, впоследствии канонизированному христианскому деятелю, сочинения, приписываемые буддийскому философу — основателю философской школы мадхъямака Нагарджуне и многие другие.

В ветхозаветной библеистике термин используется обычно для большого ряда еврейских религиозных текстов, созданных в период 300 года до н. э. — 300 года н. э. Их следует отличать от апокрифов или второканонических библейских книг, но при этом в сложившейся литургической практике одни и те же тексты могут рассматриваться католиками как апокрифические, а дохалкидонскими церквами — как второканонические («Книга Юбилеев», Эфиопская книга Еноха).

В классической филологии

В древнегреческой литературе псевдэпиграфы, по-видимому, возникли почти одновременно с появлением понятия авторства. С развитием Александрийской школы филологии возникли и научные представления о текстологии, и уже в античности «гомеровские гимны» были признаны не имеющими отношения к Гомеру. В эпоху Ренессанса такие деятели Возрождения как Лоренцо Валла и другие потрудились, чтобы установить атрибуцию сочинений Цицерона, Дионисия Ареопагита и др. Было выяснено, что ряд сочинений, которые приписывались ранее, например, Цицерону, такие как, «Риторика к Гереннию» и другие, не принадлежат ему. Эти учёные внесли свой вклад в формирование современной филологической науки.

Литература

• Борухович, В. Г. [ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1272988172 В мире античных свитков]. — Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1976. — 224 с.
• Тантлевский И. Р. Иудейские псевдэпиграфы мистико-гностического толка. — СПб.: Издательство Русской христианской гуманитарной академии, 2014. — 302 с. — ISBN 978-5-88812-585-4

Ссылки

• [ocp.stfx.ca/ Online Critical Pseudepigrapha].

Отрывок, характеризующий Псевдоэпиграфика

Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.