Риарио, Пьетро
| Пьетро Риарио | |
| Pietro Riario | |
[[Файл: |250px]] | |
| архиепископ Флоренции с 1472 по 1472 | |
|---|---|
| Предшественник | |
| Преемник |
Джироламо Ландо |
| Латинский патриарх Константинопольский | |
| Личные данные | |
| Родился | |
| Кардинальское назначение |
|
| Умер | |
Пьетро Риарио (итал. Pietro Riario; 21 апреля 1445 года, Савона — 3 января 1474 года, Рим) — кардинал, по официальной версии племянник папы Сикста IV, епископ Тревизо с 4 сентября 1471 по 28 апреля 1473 года, кардинал-священник с 22 декабря 1471 года, апостольский администратор Валенсии с 23 сентября 1472 года, титулярный латинский патриарх Константинополя с 23 ноября 1472 года, архиепископ Салоны с 28 апреля 1473 года, апостольский администратор Севильи с 25 июня 1473 года, архиепископ Флоренции с 20 июля 1473 года, апостольский администратор Менде с 3 ноября 1473 года.
Биография
Сын Паоло Риарио и сестры Сикста IV Бьянки. Брат Джироламо Риарио.
Первоначально Пьетро вступил в орден францисканцев. Затем папа возвёл своего племянника сперва в сан епископа и поставил на кафедру в Тревизо. 16 декабря 1471 года Пьетро стал кардиналом Сан-Систо.
23 сентября 1472 года он был назначен апостольским администратором диоцеза Валанса, а 23 ноября того же — латинским патриархом Константинополя. 23 июля 1473 года Риарио стал архиепископом Флоренции. В 1473 он отправился в Северную Италию с дипломатической миссией по контролю за передачей города Имола из герцогства Милана во Флорентийскую Республику. По возвращении в Рим Риарио скоропостижно скончался в своем доме. Было подозрение, что он был отравлен, хотя подтверждений этому не было.
Пьетро Риарио был похоронен в церкви Санти-Апостоли в великолепной ренессансной гробнице, созданной Мино да Фьезоле и Андреа Бреньо. Его роль как личного агента папы Сикста унаследовал его двоюродный брат Джулиано делла Ровере, в будущем папа Юлий II.
Образ жизни
Пьетро Риарио был известен как гуманист и покровитель литературы и искусства. Рядом с церковью Санти-Апостоли он начал строительство большого дворца, который был был завершён уже папой Юлием II. В 1473 году на площади перед палаццо Риарио устроил грандиозный праздник — установил огромный богато украшенный шатёр, в котором пировал с Элеонорой Арагонской, дочерью Неаполитанского короля[1].
Упоминание в литературе
Пьетро Риарио упомянут в книге Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея» среди «тех, кого Пресыщенность, Порок и Кровожадность превратили в чудовищ или безумцев» :Молодой кардинал, архиепископ Флоренции, сын и фаворит папы Сикста Четвертого, Пьетро Риарио, чья красота равнялась только его развращенности; он принимал Леонору Арагонскую в шатре из белого и алого шелка, украшенном нимфами и кентаврами, и велел позолотить мальчика, который должен был на пиру изображать Ганимеда или Гиласа.— lib.ru/WILDE/doriangray.txt
Напишите отзыв о статье "Риарио, Пьетро"
Примечания
- ↑ John Dickie, Delizia! The Epic History of the Italians and Their Food, 2008, p65f.
Источник
- Enciclopedia Espasa, т. 51, стр. 283 ISBN 84-239-4551-0
Ссылки
- [www2.fiu.edu/~mirandas/bios1471.htm#Riario The Cardinals of the Holy Roman Church] (англ.). Проверено 12 июля 2012. [www.webcitation.org/69onfzdy7 Архивировано из первоисточника 10 августа 2012].
Отрывок, характеризующий Риарио, Пьетро
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
