Радович, Андрия
| Андрия Радович Андрија Радовић<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1 февраля 1907 — 17 апреля 1907 | |||
| Предшественник: | Марко Радулович | ||
| Преемник: | Лазар Томанович | ||
| |||
| 19 декабря 1905 — 24 ноября 1906 | |||
| |||
| 1 февраля 1907 — 17 апреля 1907 | |||
| Предшественник: | Марко Радулович | ||
| Преемник: | Лазар Томанович | ||
| Рождение: | Мартиничи, Черногория | ||
| Смерть: | 1947 Белград | ||
Андрия Радович (серб. Андрија Радовић; 28 января 1872, Мартиничи Княжество Черногория — 1947, Белград) — черногорский и югославский политический и государственный деятель, Премьер-министр Черногории и лидер Народной и затем Демократической партии королевской Югославии (Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев), борец за парламентскую демократию и один из основных сторонников объединения Черногории с Сербией.
Биография
С 1890 по 1894 год я обучался в инженерно-артиллерийской академии в Италии. Служил военным инженером, позже был повышен в должности до секретаря Военного совета Княжества Черногория. В конце века был назначен директором общественных работ и начальником отдела в Министерстве внутренних дел. В 1902 женился на дочери придворного вельможи, брак оказал большое влияние на его дальнейшую карьеру, поскольку он тесно подружился с членами правящей династии Петровичей-Негошей.
С 19 декабря 1905 по 24 ноября 1906 года занимал пост министра финансов и строительства в реформаторском правительстве Лазаря Миюшковича.
С 1 февраля 1907 по 17 апреля 1907 — Премьер-министр Княжества Черногория. Одновременно занимал пост министра иностранных дел княжеской Черногории.
Активно пытался ограничить самодержавную власть Николы I Петровича и объединить всех членов сербской Национальной Ассамблеи княжества Черногории в «клуб народных представителей», который под влиянием парламентской демократии в соседней Сербии быстро трансформировался в Народную партию (Народна странка), первую и единственную в Черногории политическую партию. А. Радович стал одним из двух её лидеров. Партия вскоре стала в оппозицию монарху, требуя свободы, демократии и больших прав для народа. В начале апреля Никола I Петрович сместил его с премьерской должности. За этим после последовали политичесские преследования А. Радовича и его партии, вытеснение их из политической жизни страны. В 1908 по обвинению в готовящемся, якобы заговоре против князя Николы, Радович был приговорен как политический заключенный к 15 годам тюрьмы.
В 1913 году Никола I по многочисленным обращениям амнистировал А. Радовича. Это позволило ему, выйдя на свободу, добиться проведения 25 октября 1913 свободных парламентских выборов. Партия Радовича одержала убедительную победу на выборах.
Он был назначен государственным советником и после начала Первой мировой войны возглавил департамент поставок Черногорской армии продовольствия и боеприпасов, поступающих от союзников.
В начале 1916 года Королевство Черногория была оккупирована центральными державами. А. Радович бежал из страны во Францию. Король Никола I подписал указ о демобилизации армии и покинул страну. Сербия и другие союзные страны признавали правительство Николы I в изгнании как единственно легитимное.
12 мая 1916 года король назначил премьер-министром страны Андрию Радовича, который находился вместе с ним в изгнании, но через два месяца, 17 января 1917 года, тот подал в отставку из-за неприятия королём проекта объединения Сербии и Черногории. 4 марта 1917 года, в Женеве, Андрия Радович создал Черногорский комитет национального объединения, который будет полностью поддержан сербским правительством Николы Пашича.
20 июля 1917 года, согласно Декларации Корфу, было объявлено слияние Черногории с Сербией. 26 ноября 1918 года Черногория официально вошла в состав Королевства Сербия.
В 1919 А. Радович был в числе организаторов создания Демократической партии королевской Югославии. С 1920 был членом парламента страны.
В 1928 году назначен вице-президентом Белградского Национального банка. Во время Второй мировой войны жил в Белграде, где и умер в 1947 году.
Напишите отзыв о статье "Радович, Андрия"
Ссылки
- [www.njegos.org/past/ministers.htm О министрах иностранных дел Черногории]
| |||||||||||||||||||||
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Радович, Андрия
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.
17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
