Рассказ от первого лица

англ. Рассказ от первого лица — это техника повествования, где история рассказывается одним персонажем, который также рассказывает и о себе самом. Рассказ от первого лица может излагаться в единственном числе, множественном числе или же в собирательном числе, также может быть авторитарным, доверительным или обманным «голосом» автора и представлять точку зрения в письменном виде.

Формы

Рассказы от первого лица могут быть в нескольких формах: внутренний монолог, как у Федора Достоевского в романе Записки из подполья; драматический монолог, как у Альбера Камю в романе Падение; или в прямой форме, как у Марка Твена в рассказе Приключения Гекльберри Финна.

Устройство точки зрения

Поскольку рассказчик является частью историю, он не может знать обо всех событиях. По этой причине повествование от первого лица часто используется для детективов, в которых читатель и рассказчик раскрывают дело бок-о-бок. Традиционным подходом в этом виде художественной литературы является помощник детектива, который и является рассказчиком: яркий пример тому, персонаж Доктора Ватсона в рассказах о Шерлоке Холмсе сэра Артура Конан-Дойля.

Помимо этого, рассказчик может описывать историю в множественном числе, используя слово «мы». То есть, не выделяя каких-либо отдельных лиц. Рассказчик является частью группы, которая действует как единое целое. Точка зрения множественного числа встречается редко, но может быть эффективно использована, для увеличения фокусировании на персонаже или персонажах рассказа.

Примеры: Уильям Фолкнер в романе Роза для Эмили (Фолкнер был заядлым экспериментатором в использовании необычных точек зрения — например его роман Пятнистые лошади, рассказанный в третьем лице множественного числа), Фредерик Пол в романе Человек Плюс и Джошуа Феррис в романе Затем мы подошли к концу.

Рассказчиков также может быть несколько, как у Рюноскэ Акутагава в романе В роще (основа фильма Расёмон) и романе Фолкнера Шум и ярость. Каждый из этих рассказчиков, описывает одно и то же события, с разных точек зрения.

Рассказчик может быть главным героем или тем, кто внимательно следит за главным героем (например, у Эмили Бронте в Грозовом перевале или у Фрэнсиса Скотта Фицджеральда в романе Великий Гэтсби, где рассказчик это второстепенный персонаж). Они могут быть выделены как точки зрения «основного первого лица» или «второстепенного первого лица».

Стили

Всё повествование само по себе может быть представлено в виде ложных документов, таких, как дневник, в котором рассказчик дает явное указание на то, что он пишет историю. Так обстоит дело у Брэма Стокера в Дракуле. Рассказчик может более или менее разъяснить о себе, о том, что говорит историю, и причины, по которым он её говорит. В крайнем случае, кадр истории свидетельствует о том, что рассказчик это персонаж истории, который начинает рассказывать свою историю.

Рассказчики от первого лица часто ненадёжны, поскольку рассказчик может быть нарушителем (как Бенджи у Фолкнера в романе Шум и ярость), лжецом (как в серии романов И явилось Новое Солнце Джина Вулфа), или умышленная манипуляция воспоминаниями (как в романе Остаток дня Кадзуо Исигуро).

Одним из запутанных примеров многоуровневой структуры повествования является новелла Джозефа Конрада Сердце тьмы, которая имеет двойную структуру: некий рассказчик, рассказывает историю от первого лица другому персонажу — Марлоу. Даже в этой вложенной истории, нам говорят, что другой персонаж — Куртц, рассказал Марлоу длинную историю, однако, говорил её не впрямую.

См. также

• Техника повествования
• Рассказ от второго лица

Библиография

•  (фр.) Баргийе Ф. Роман XVIII века = Le Roman au XVIII^e siecle. — Париж: PUF Litteratures, 1981. — ISBN 2-13-036855-7.
•  (фр.) Бенвенист Э. Общая лингвистика. — М.: Прогресс, 1974.
•  (фр.) Каннон Б. Повесть о внутренней жизни = Narrations de la vie interieure. — Париж: Klincksieck, 1998. — ISBN 2-911285-15-8.
•  (фр.) Démoris, René. Le temps du vertige // [books.google.co.uk/books?id=npdM_wtylfUC&printsec=frontcover Le Roman à la première personne: du classicisme aux lumières  (фр.)]. — Geneva, Switzerland: Librairie Droz S. A., 2002. — 506 p. — (Titre courant). — ISBN 2-600-00525-0.
•  (фр.) Pierre Deshaies, Le Paysan parvenu comme roman a la premiere personne, [s.l. : s.n.], 1975 ;
•  (фр.) Beatrice Didier, La Voix de Marianne. Essai sur Marivaux, Paris: Corti, 1987, ISBN 2-7143-0229-7 ;
•  (фр.) Philippe Forest, Le Roman, le je, Nantes: Pleins feux, 2001, ISBN 2-912567-83-1 ;
• R. A. Francis, The Abbe Prevost's first-person narrators, Oxford: Voltaire Foundation, 1993, ISBN 0-7294-0448-X ;
•  (фр.) Jean-Luc Jaccard, Manon Lescaut. Le Personage-romancier, Paris: Nizet, 1975, ISBN 2-7078-0450-9 ;
•  (фр.) Annick Jugan, Les Variations du recit dans La Vie de Marianne de Marivaux, Paris: Klincksieck, 1978, ISBN 2-252-02088-1 ;
• Marie-Paule Laden, Self-Imitation in the Eighteenth-Century Novel, Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1987, ISBN 0-691-06705-8 ;
•  (фр.) Georges May, Le Dilemme du roman au XVIII^e siecle, 1715-1761, New Haven: Yale University Press, 1963 ;
•  (фр.) Ulla Musarra-Schroder, Le Roman-memories moderne : pour une typologie du recit a la premiere personne, precede d'un modele narratologique et d'une etude du roman-memoires traditionnel de Daniel Defoe a Gottfried Keller, Amsterdam: APA, Holland University Press, 1981, ISBN 90-302-1236-5 ;
•  (фр.) Vivienne Mylne, The Eighteenth-Century French Novel, Techniques of illusion, Cambridge: Cambridge University Press, 1965, ISBN 0-521-23864-1 ;
•  (фр.) Valerie Raoul, Le Journal fictif dans le roman francais, Paris: Presses universitaires de France, 1999, ISBN 2-13-049632-6 ;
•  (фр.) Michael Riffaterre, Essais de stylistique structurale, Paris: Flammarion, 1992, ISBN 2-08-210168-1 ;
•  (фр.) Jean Rousset, Forme et signification, Paris: Corti, 1962, ISBN 2-7143-0356-0 ;
•  (фр.) Jean Rousset, Narcisse romancier : essai sur la premiere personne dans le roman, Paris: J. Corti, 1986, ISBN 2-7143-0139-8 ;
• English Showalter, Jr., The Evolution of the French Novel (1641–1782), Princeton, N. J. : Princeton University Press, 1972, ISBN 0-691-06229-3 ;
• Philip R. Stewart, Imitation and Illusion in the French Memoir-Novel, 1700-1750. The Art of Make-Believe, New Haven & London: Yale University Press, 1969, ISBN 0-300-01149-0 ;
•  (фр.) Jean Sgard, L’Abbe Prevost : Labyrinthes de la memoire, Paris: PUF, 1986, ISBN 2-13-039282-2 ;
•  (фр.) Loic Thommeret, La Memoire creatrice. Essai sur l'ecriture de soi au XVIII^e siecle, Paris: L'Harmattan, 2006, ISBN 978-2-296-00826-7 ;
• Martin Turnell, The Rise of the French novel, New York: New Directions, 1978, ISBN 0-241-10181-6 ;
• Ira O. Wade, The Structure and Form of the French Enlightenment, Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1977, ISBN 0-691-05256-5 ;
• Ian Watt, The Rise of the Novel, Berkeley & Los Angeles: University of California Press, 1965, ISBN 0-520-01317-4 ;
• Arnold L. Weinstein, Fictions of the self, 1550-1800, Princeton, N.J. : Princeton University Press, 1981, ISBN 0-691-06448-2 ;
•  (фр.) Agnes Jane Whitfield, La Problematique de la narration dans le roman quebecois a la premiere personne depuis 1960, Ottawa: The National Library of Canada, 1983, ISBN 0-315-08327-1.

Ссылки

• www.cla.purdue.edu/english/theory/narratology/terms/firstperson.html
• [www.knowledgerush.com/kr/encyclopedia/First-person_narrative/ KnownledgeRush]

Отрывок, характеризующий Рассказ от первого лица

– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.