Ратов, Владислав Игоревич

Ратов Владислав Игоревич
Личная информация
Гражданство	СССР СССР → Россия Россия
Специализация	Самбо, дзюдо, вольная борьба, греко-римская борьба, сумо, куреш
Клуб	«Динамо» (Москва)
Дата рождения	29 января 1960(1960-01-29)
Место рождения	Москва, РСФСР, СССР
Дата смерти	17 марта 2010(2010-03-17) (50 лет)
Место смерти	Москва, Россия
Вес	свыше 100 кг
Награды и медали Самбо Кубок мира Золото Сан-Себастьян 1985 свыше 100 кг Золото Марокко 1987 свыше 100 кг

Владислав Игоревич Ратов (29 января 1960 года, Москва — 17 марта 2010 года, Москва) — Заслуженный мастер спорта России, многократный чемпион мира по самбо, обладатель Кубка мира, абсолютный чемпион СССР по самбо.

Родился в Москве 29 января 1960 года. Его отец — известный учёный в области биомеханики спорта Игорь Павлович Ратов (1929—2000). В 1982 году окончил факультет спортивных единоборств и прикладных видов спорта РГУФКСиТ.

22-кратный чемпион Москвы, 11-кратный призёр чемпионатов СССР, 2-кратный абсолютный чемпион СССР, 2-кратный обладатель Кубка СССР, 2-кратный обладатель Кубка мира. Занимался многими видами борьбы: самбо, дзюдо, вольная борьба, греко-римская борьба, сумо, куреш. Являлся вице-президентом федерации сумо России. Похоронен на Хованском кладбище в Москве.

Спортивные результаты

• Чемпионат СССР по самбо 1985 года — 03 !;
• Чемпионат СССР по самбо 1986 года — 02 !;
• Чемпионат СССР по самбо 1987 года — 02 !;
• Чемпионат СССР по самбо 1988 года — 02 !;

Память

30 марта 2013 года в Центре образования «Самбо-70» состоялся 1-й Всероссийский турнир по дзюдо памяти Заслуженного мастера спорта Владислава Игоревича Ратова.

Ссылки

• [sport-strana. ru/ratov-vladislav-igorevich/ Ратов Владислав Игоревич]. Спортивная страна. Проверено 23 февраля 2016.

Боевые искусства   СССР   Персоналии

Отрывок, характеризующий Ратов, Владислав Игоревич

Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.