Рафаил (Гумилевский)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Рафаил и фамилией Гумилевский.

Епископ Рафаил
Епископ Александровский, викарий Ставропольской епархии
13 (26) сентября 1924 — 1925
Предшественник:	Михаил (Космодемьянский)
Образование:	Петровская сельскохозяйственная академия
Имя при рождении:	Георгий Петрович Гумилевский
Рождение:	1886(1886) село Рышково, Курский уезд, Курская губерния
Смерть:	6 января 1938(1938-01-06) Казань, ТАССР, РСФСР, СССР

Епископ Рафаил (в миру Гео́ргий Петро́вич Гумиле́вский; 1887, село Рышково, Курский уезд, Курская губерния — 6 января 1938, Казань) — епископ Русской православной церкви, епископ Александровский, викарий Ставропольской епархии

Биография

Георгий Петров Гумилевский родился в 1886 году или в 1887 году в селе Рышково Курского уезда Курской губернии.

Получил духовное образование, рукоположен во священника с обетом безбрачия. С 1908 по 1916 год — инспектор Пермской духовной семинарии.

Окончив Петровскую сельскохозяйственную академию служил агрономом в Серпухове до 1920 года, когда по болезни (туберкулез легких) оставил службу и принял сан священника. Затем проживал в Подольске.

13 (26) сентября 1924 года в церкви Воскресения в Барашах хиротонисан во епископа Александровского, викария Ставропольской епархии. Хиротонию возглавил Святейший Патриарх Тихон.

Как показывал в 1933 году на допросе сам епископ Рафаил, «проводя уединенный образ жизни, я занимался исключительно церковной деятельностью, широкого знакомства не имел».

24 марта 1925 в Ставрополе был арестован, заключен в Бутырскую тюрьму. Епископ Рафаил (Гумилевский) был приговорен к 3 годам концлагеря и отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения.

В июле 1926 году принимал участие в составлении «Соловецкого послания» (обращения к правительству СССР православных епископов из Соловецких островов).

13 июля 1928 года Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ СССР приговорён к 3 годам ссылки на Урал с лишением права проживания в 6 городах СССР. Из показаний на следствии 1933 года: «Из концлагеря на Соловках я был отправлен на Урал. Прибыл в Свердловск осенью 1928 года. Далее был отправлен в Ирбит. В ноябре 1928 года я был отправлен через Туринск в Таборинский район и далее к месту ссылки в деревню Шагули».

В декабре 1932 года епископ Рафаил приехал в Шадринск Уральской области, где остановился на квартире ссыльного священника Симеона Краснова.

27 января 1933 года арестован в Шадринске «за антисоветскую агитацию», содержался в тюрьме в одной камере с епископом Челябинским Сергием (Васильковым) и другими священниками. 4 июня 1933 года приговорен по ст. 58-10 УК РСФСР к 3 годам ссылки и отправлен в Казахстан.

Священник Николай Епишин показывал: «Он действительно вёл строго аскетическую жизнь. Владыка был очень осторожен в советах верующим. Всегда говорил им, чтобы не обращались к нему в церкви, а приходили на квартиру. Говорил, что давать советы в церкви значит обращать внимание на себя, быть на виду. Лучше и свободнее жить, когда на вас не обращают внимания».

Весной 1936 года освобождён из ссылки, проживал на станции Васильево Автономной Татарской Социалистической Советской республики.

13 декабря 1937 года арестован как участник нелегальной организации «истинно-православных христиан странствующих» и заключён в Казанскую тюрьму. 31 декабря приговорен тройкой при НКВД ТАССР по ст. 58-10 УК РСФСР как участник ИПХС и за фашистскую агитацию к Высшей мере наказания (расстрелу с конфискацией имущества) и 6 января 1938 — расстрелян. Похоронен в Казани. По другим данным расстрелян в Семипалатинске в 1937 году.

Реабилитирован 26 мая 1989 года Курганская облпрокуратура по приговору от 4 июня 1933 года. Реабилитирован в июле 1989 года по приговору ВМН.

Ссылки

• [www.pstbi.ru/bin/db.exe/koi/newmr/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6XbuEcCGUe8gU86DXf8WfdO9VeeWd66CZfi0Xe8YUXuLWs8uWeCQd** Рафаил (Гумилевский Георгий Петрович)]
• [pkk.memo.ru/page%202/dukh/pravos/1928-1931/gumil.doc О ГУМИЛЕВСКОМ Г. П. — ПЕШКОВОЙ Е. П.]

Отрывок, характеризующий Рафаил (Гумилевский)

Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».