Рекех-вер

Рекех-вер (Большой пожар) в иероглифах

Рекех-вер (в пер. — Большой пожар) — в древнеегипетском календаре название самого холодного месяца в году, когда требовался обогрев жилища топкой печи.

Начиная с эпохи додинсктического Египта и вплоть до окончания периода Среднего царства рекех-вер являлся седьмым месяцем лунного календаря Сотис и включал в себя время с начала декабря до начала января.

Некоторые учёные (например, А.Гардинер, Р.-Э.Паркер) считают, что в течение тысячелетий древнеегипетской истории местоположение рекех-вера в календаре, начиная с эпохи Нового царства, переместилось на шестой месяц года. В календаре Эберса, в 1517 году до н. э. рекех-вер приходится на первый месяц времени года перет и датируется в Нубии (на Элефантине) периодом с 16 декабря по 14 января, и в Мемфисе с 21 декабря по 19 января.

Рекех-вер являлся самым дождливым месяцем Древнего Египта. В Александрии в этот месяц выпадало в среднем до 30 % годичных осадков.

Литература

• Rolf Krauss: Sothis- und Monddaten: Studien zur astronomischen und technischen Chronologie Altägyptens, Gerstenberg, Hildesheim 1985
• Richard-Anthony Parker: The calendars of ancient Egypt, Chicago Press, Chicago 1950
• Heinz Schamp: Ägypten: Das alte Kulturland am Nil auf dem Weg in die Zukunft — Raum, Gesellschaft, Geschichte, Kultur, Wirtschaft -. Erdmann, Tübingen 1977, ISBN 3-7711-0263-4, S. 26
• Siegfried Schott: Altägyptische Festdaten, Verlag der Akademie der Wissenschaften und der Literatur, Mainz/Wiesbaden 1950

Отрывок, характеризующий Рекех-вер

Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..