Реликварий святого Мавра

 Национальный памятник культуры Чешской Республики (регистрационный номер [monumnet.npu.cz/chruzemi/list.php?IdCis=NP%2C210 308 NP] от  1995 года) Реликва́рий свято́го Ма́вра — известный средневековый реликварий в котором находятся мощи святого Мавра, вторая из трëх главных по значимости реликвий Чешской республики.

Описание

Широко известный памятник романской культуры первой трети XIII века. Реликварий изготовлен из позолоченного серебра и позолоченной меди, украшен почти двумя сотнями драгоценных камней , барельефами и фигурками, филигранью и чеканкой, эмалевыми дощечками с фигурной резьбой и геометрическим рисунком, червлеными пластинами. Филигрань украшена драгоценными и полудрагоценными камнями (халцедон, яшма, агат, оникс, горный хрусталь, сапфир), между ними находятся античные геммы с мягкой резьбой. В гребне реликвария помещены кристаллы горного хрусталя.

Относится к домиковым или тумбовым реликвариям, широко распространеным в средневековой Европе. Имеет прямоугольную форму с размерами 140×42 см и 65 см высоты.

История

Реликварий был изготовлен в XI в. для бенедиктинского аббатства во Флорене (современная Бельгия) для хранения мощей святого Иоанна Крестителя, святого Мавра и святого Тимофея.

Во время Французской революции монастырь подвергся разрушению, все его имущество было уничтожено или разворовано. Одним из немногих сохранившихся ценностей был реликварий св. Мавра. Там в одной из ризниц костела среди старой мебели он был найден герцогом Альфредом де Бофорт-Спонтеном, который предложил управлению церковными землями выкупить находку за 2500 франков. В 1838 церковные власти продали герцогу реликварий. Тот за свой счет (3 тысячи франков) провел реставрацию и затем разрешил показать его на выставке в Брюсселе. По окончании выставки семья Бофортов в 1888 перевезла реликварий в своё имение в Бечове-над-Теплой (сейчас в Чехии, в 30 км от Карловых Вар).

В конце второй мировой войны Бофорты выехали из Чехословакии. Перед самым бегством из страны они спрятали реликварий под пол готической часовни в крепости в надежде, что скоро за ним вернутся. Более 40-ка лет эта уникальная реликвия пролежала в земле, подвергаясь воздействию влажности и коррозии.

5 ноября 1985, после долгих поисков криминалисты Чехии обнаружили спрятанное сокровище. Реликварий был сильно поврежден, восстановления затянулось на 11 лет. В 2002 отреставрированная реликвия была выставлена для посетителей замка Бечов.

С ноября 2010 до февраля 2011 находился на выставке во Владиславовском зале в Пражском Граде рядом с копией чешских коронационных регалий.

Считается одним из ценнейших памятников ювелирного искусства на территории Чешской Республики.

См.также

• Корона святого Вацлава
• Крест Завиши
• Христианские реликвии

Ссылки

• [www.zamek-becov.cz/reliqarij-sv-mavra/ Реликварий св. Мавра]

Отрывок, характеризующий Реликварий святого Мавра

– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.