Рискиев, Руфат Асадович

Руфат Рискиев
узб. Rufat Riskiev
Общая информация
Полное имя:	Руфат Асадович Рискиев
Гражданство:	СССР СССР, Узбекистан Узбекистан
Дата рождения:	2 октября 1949(1949-10-02) (74 года)
Место рождения:	Аккурган, Узбекская ССР
Весовая категория:	Средний вес
Любительская карьера
Количество боёв:	189
Количество побед:	174
Медали Олимпийские игры Серебро Монреаль 1976 до 75 кг Чемпионаты мира Золото Гавана 1974 до 75 кг

Руфа́т Аса́дович Риски́ев (узб. Rufat Asadovich Risqiyev, 2 октября 1949, Аккурган, Узбекская ССР) — советский боксер, чемпион мира по боксу 1974 года, чемпион СССР по боксу 1972 и 1974—1976 годов во втором среднем весе. Заслуженный мастер спорта СССР (1974). Этнический казах

Биография

Руфат Асадович Рискиев родился в 1949 году в Аккургане в семье врача. С 12 лет стал заниматься боксом в Ташкенте у знаменитого тренера Сиднея Львовича Джексона. С 14 лет Рискиев занимался боксом в ташкентском спортивном обществе «Буревестник». С 1966 года стал заниматься под руководством известного тренера Бориса Гранаткина.

В 1974 году Руфат Рискиев стал чемпионом мира. В 1976 году на Олимпийских играх в Монреале стал серебряным призёром. На этих играх Рискиев стал единственным советским боксёром, добравшимся до финала. В решающем поединке ему противостоял американец Майкл Спинкс. В третьем раунде Спинкс нанёс сильнейший удар, и рефери остановил встречу. Рискиев показал судье, что удар был ниже пояса, но победа была присуждена американскому боксёру. После игр Рискиев покинул большой спорт.

По окончании спортивной карьеры снимался в кино. Известен по роли в фильме «На ринг вызывается…» где сыграл фактически самого себя — мальчишку из узбекской махалли, ставшего чемпионом мира.

В 1997 году Руфат Рискиев вошел в судейскую секцию WBA и стал первым судьей международной категории профессионального бокса в центральноазиатских странах.

Ссылки

• [mytashkent.uz/2009/10/07/yubiley-pervogo-uzbekskogo-chempiona-mira/#more-6865 Юбилей первого узбекского чемпиона]
• [www.12.uz/ru/news/show/sport/3005/# Независимая газета поздравила с юбилеем первого узбекского чемпиона мира]

Отрывок, характеризующий Рискиев, Руфат Асадович

– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.