Родники (Раменский район)
| Посёлок городского типа
Родники
|
Родники́ — посёлок городского типа (дачный посёлок) в Раменском районе Московской области России; единственный населённый пункт городского поселения Родники.
Население — 5309[1] чел. (2016).
Граничит с посёлками городского типа Быково, Малаховка, Удельная.
Платформа Родники (ранее 33 км) на линии Москва — Черусти Московской железной дороги (в 33 км от Казанского вокзала). Граничит с Егорьевским шоссе.
Содержание
История
1926 год — Из материалов переписи стало известно о хуторе Родники с населением в 5 человек.
Перепись зафиксировала и другие хутора — Венчик, Куприянов, Савельев и Юричев. Каждый из них состоял из одного двора. Все эти небольшие населенные пункты административно подчинялись Вялковскому сельскому совету, входившему в Быковскую волость.
По-видимому, хутора возникли еще до 1917 года на землях крестьян деревень Вереи и Вялок. На их территории перепись зафиксировала племхоз, ставший около 1930 г. совхозом «Родники». Небольшой участок леса в районе нынешнего Племзавода арендовал у Удельного Ведомства граф Алексей Чудаков.
В зеленом массиве этот интересный для своего времени человек создал уникальный ландшафт, видами которого пользовался художник И. Билибин для создания иллюстраций к русским народным сказкам.
Нынешняя территория поселка также частично относилась к 82 удельной оброчной статье. На топографической карте Московской губернии 1920-х гг. с масштабом 1 см.=500 м на месте поселка показаны лес, обширное поле, кладбище и хутора. Те же самые объекты отмечены и на карте 1931 г.poselok-rodniki.ru/poselok/istoriya/ В 1930 году в путеводителе «Дачи и Окрестности Москвы» в статье про поселок Удельная упоминается о совхозе «Родники» при школе Наркомпроса. При совхозе существовало огородное хозяйство, продукция которого продавалась дачникам. 3 мая 1932 года в постановлении СНК СССР «О сети научно-исследовательских учреждений РСФСР» упомянут Научно-исследовательский институт кролиководства, ставший градообразующим предприятием поселка. Сохранился главный корпус НИИ, построенный в стиле сталинского ампира в 1948 году. После принятия Сталинского плана Реконструкции Москвы в 1935 году начали образовываться поселки для жителей столицы, пожелавших переселиться в Подмосковье из кварталов, подлежащих сносу.
21 июля 1936 г. вышло постановление ЦИК и СНК СССР « О порядке выселения в Москве, Ленинграде и Киеве из жилых домов, предназначенных к сломке и капитальной перестройке». В четвертом пункте этого документа сообщается о предоставлении выселяемым земельных участков. В 1937 году на пустующих землях рядом с институтом кролиководства начинается строительство нового поселения в составе поселка Удельная. Населенный пункт получил название «Овражки-Вялки» по деревням, рядом с которыми он возник. До Великой Отечественной войны удается построить только частные дома, магазин и семилетнюю школу, открытие которой состоялось 1 сентября 1941 года. В годы Великой Отечественной войны из поселка была призвана большая часть мужского населения. 420 человек не вернулись с фронтов (число погибших уточнено по данным ОБД «Мемориал»). В расположенном на территории поселка Удельная санатории в 1941 году располагался эвакогоспиталь. Умерших от ран солдат хоронили на старом поселковом кладбище «Быково-вялки» (основано в 1904 г.) www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=50780398&page=126. poselok-rodniki.ru/news/obshhestvo/v-pamyat-o-velikoj-pobede/ Захоронения утрачены. После Великой Отечественной войны население поселка увеличилось в два раза и составило три тысячи человек.
28 апреля 1948 года вышло постановление Верховного Совета РСФСР «об отнесении населенного пункта Овражки- Вялки Раменского района Московской области к категории дачных поселков» (ГАРФ ф. А385, оп. 17, дело 988). В соответствии с этим постановлением «Овражки-Вялки» получили административную независимость от Удельной. В поселке появились аптека, библиотека и амбулатория. 19 мая 1955 года постановлением Верховного Совета РСФСР поселок Овражки-Вялки переименован в Родники. (ГАРФ ф. А385, оп. 17, дело 2761). Кстати, поселок мог называться Московский — с таким предложением обращались к правительству жители.
В 1962 году НИИ пушного звероводства и кролиководства построил первое трехэтажное здание для сотрудников. Со временем образовался микрорайон «Кролики», состоящий в основном из пятиэтажных домов, ставший современным центром поселения.
Экономика
В Родниках работают НИИПЗК (институт пушного звероводства и кролиководства) с филиалом в микрорайоне Коренёво (Красково), племзавод «Родники».
Культура
На территории посёлка находятся общеобразовательная школа, ДК "Родники", библиотека, детско-юношеская спортивная школа, музыкальная школа. детский сад,, амбулатория.
Имеется церковь Рождества Христова (построена в 2000—2005 годах)[2]
На окраине городского поселения Родники расположена единственная в Раменском районе мечеть.[3]
Связь
В городе услуги связи представляют ООО «Интелск» и ООО «Iform».
См. также
Напишите отзыв о статье "Родники (Раменский район)"
Примечания
- ↑ 1 2 www.gks.ru/free_doc/doc_2016/bul_dr/mun_obr2016.rar Численность населения Российской Федерации по муниципальным образованиям на 1 января 2016 года
- ↑ [www.temples.ru/card.php?ID=3048 Церковь Рождества Христова в Родниках] // temples.ru (Проверено 13 мая 2009)
- ↑ [www.muslim.ru/1/cont/4/897.htm Мусульманка строит мечеть // muslim.ru]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Источники информации:
1. Емельянов И. Родники, Раменское, «Полиграф-бизнес», 2008
2. Емельянов И. История и современность поселка Родники, 2013 (готовится к печати)
3. Материалы архивов: ГАРФ, ЦИАМ, ЦАМО
4. Ветрова М.,Данченко Д., Кирюхин Н., Комов М. Краткая история поселка Родники Раменского района с 1939 по 1967 гг., машинопись.
Отрывок, характеризующий Родники (Раменский район)
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
