Рощина-Инсарова, Екатерина Николаевна

Екатерина Николаевна Рощина-Инсарова, урожд. Пашенная (12 июня 1883 — 28 марта 1970) — русская драматическая актриса.

Родилась в Москве. Дочь актёра Николая Рощина-Инсарова, сестра актрисы Веры Пашенной.

С 1899 выступала на провинциальной и московской сцене (Малый театр). С 1906 года работала в Петербурге (Петрограде). Актриса Суворинского театра, Театра Незлобина, Александринского театра. Участвовала в постановках В. Мейерхольда.

С 1919 года в эмиграции (через Крым в Константинополь, затем Мальта, Рим). Играла в Театре Русской драмы в Риге, несколько десятилетий прожила в Париже.

Была замужем за графом Сергеем Алексеевичем Игнатьевым (1888—1955), сыном Алексея Павловича и Софии Сергеевны Игнатьевых. Супруги имели сына Алексея (род. 1919).

Скончалась в 1970 году, похоронена на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Ссылки

• Л. Мнухин, М. Авриль, В. Лосская. [www.dommuseum.ru/index.php?m=dist&pid=12258 Российское зарубежье во Франции (1919 - 2000). Биографический словарь в трёх томах.]. Проверено 6 июля 2013. [www.webcitation.org/6JJ4pxaLT Архивировано из первоисточника 1 сентября 2013].
• [www.svoboda.org/content/transcript/24783197.html Аудиовоспоминания на радио Свобода]

Отрывок, характеризующий Рощина-Инсарова, Екатерина Николаевна

Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…