Русские писатели 1800—1917

Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь — многотомное энциклопедическое издание, начавшее выходить в 1989 году в издательстве «Советская энциклопедия». На 2011 год вышло 5 томов (до буквы С), всего намечено семь.

Список вышедших томов

1. Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. А—Г / Главный ред. П.А. Николаев. — М.: Советская энциклопедия, 1989. — Т. 1. — 672 с. — 100 000 экз.
2. Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Г—К / Главный ред. П.А. Николаев. — М.: Большая российская энциклопедия, 1992. — Т. 2. — 624 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-85270-064-9.
3. Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. К—М / Главный ред. П.А. Николаев. — М.: Большая российская энциклопедия, 1994. — Т. 3. — 592 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-85270-112-2.
4. Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. М—П / Главный ред. П.А. Николаев. — М.: Большая российская энциклопедия, 1999. — Т. 4. — 704 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-85270-256-0.
5. Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. П—С / Главный ред. П.А. Николаев. — М.: Большая российская энциклопедия, 2007. — Т. 5. — 816 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-85270-340-8.

История

Замысел издания сложился в редакции литературы и языка издательства «Советская энциклопедия» вскоре после выхода подготовленной там же «Лермонтовской энциклопедии» (1981). Инициаторами были К. М. Чёрный (с 1987 года — заведующий редакцией) и Ю. Г. Буртин. В 1982 году был уже готов словник, в течение 1980-х годов готовились статьи. В 1989 году вышел первый том.

После 1991 года издательство испытывало трудности с финансированием, в феврале 1992 года планировалось приостановить издание ввиду нерентабельности, с 1992 по 1999 год словарь выходил при поддержке научно-внедренческого предприятия «Фианит». Тем не менее, в апреле 1994 года, незадолго до выхода третьего тома, издательство приняло решение о сокращении редакции литературы и языка, отменённое после протестов видных учёных.

После 1999 года «Фианит» отказался от финансирования словаря, и его издание вновь оказалось под вопросом. 28 августа 2001 года директор издательства «Большая российская энциклопедия» С. Л. Кравец издал приказ о приостановке словаря. Только после письма академика А. И. Солженицына президенту РФ В. В. Путину 30 мая 2002 года Министерство культуры выделило два миллиона рублей на подготовку издания, и с октября 2003 года работа возобновилась. Через год эти деньги закончились, и 13 января 2005 года и. о. директора издательства Николай Артёмов издал приказ об увольнении в полном составе редакции словаря. После ряда протестов в апреле 2005 года уволенные сотрудники были приняты вне штата, а бывшая редакция получила официальное название «Временный творческий коллектив», руководителем которого назначен М. Ю. Эдельштейн. Были подготовлены к печати материалы 6-го тома, но на этом работа остановилась.

После смерти П. А. Николаева в 2007 году новым главным редактором был избран д.фил.н. Б. Ф. Егоров.

Литература

• IV. В. Э. Вацуро и «Словарь русских писателей» // В. Э. Вацуро. Материалы к биографии / Сост. Т. Ф. Селезнёва. — М.: Новое литературное обозрение, 2005. — С. 399-422. — (Филологическое наследие). — ISBN 5-86793-295-8.

Ссылки

• [www.ruthenia.ru/RP/ Ответ редакции словаря «Русские писатели. 1800—1917». Открытое письмо авторов словаря «Русские писатели: 1800—1917»]
• [www.kultura-portal.ru/tree_new/cultpaper/article.jsp?number=746&rubric_id=1000188&crubric_id=1003582&pub_id=897380 Словарь «Русские писатели. 1800—1917». Т. 5. Комментарии]
• Латынина А. Н. [magazines.russ.ru/novyi_mi/2008/2/la14.html Филология и подвижничество]
• [polit.ru/article/2013/05/10/edelshtein/ Михаил Эдельштейн: Золотосеребряный век в семи томах] // Подготовка интервью: Лев Усыскин, ПОЛИТ.РУ, 10 мая 2013

Отрывок, характеризующий Русские писатели 1800—1917

– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».