Рычко, Василий Власович

Василий Власович Рычко́ Василь Власович Ричко<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь Черкасского промышленного областного комитета КП Украины
январь 1963 года — декабрь 1964 года
Преемник:	должность ликвидирована
Рождение:	1 марта 1919(1919-03-01) с. Глобино (ныне Глобинский район, Полтавская область, Украина)
Смерть:	20 сентября 1977(1977-09-20) (58 лет) Черкассы
Партия:	КПСС
Образование:	Днепропетровский горный институт
Награды:

Василий Власович Рычко́ (укр. Василь Власович Ричко), (1919—1977) — советский государственный и партийный деятель. Член член ВКП(б) с 1945 года.

Лауреат премии Совета Министров СССР (1977).

Биография

Из крестьян. После окончания школы поступил на учëбу в Днепропетровский горный институт. Обучение прервала война.

В первые дни Великой Отечественной войны (1941—1945 гг.) в составе отряда добровольцев ушëл на фронт. Участвовал в боях на Юго-Западном (1941) и Северо-Кавказском фронтах (1942), на Кубани (1943), в Крыму (1944), 3-м Белорусском фронте (1944—1945). Освобождал Литву, участвовал в сражениях в Восточной Пруссии). Был неоднократно ранен, получил контузию и обморожения.

После окончания войны продолжил учебу в горном институте, после окончания которого работал на руководящих хозяйственных, государственных и партийных должностях.

В 1947 — помощник главного инженера, главный инженер шахт № 3-бис и № 21 треста «Чистяковантрацит» Сталинской (Донецкой) области (теперь «Торезантрацит»).

С 1949 по 1952 находился в производственной командировке в ГДР. С августа 1949 по январь 1950 работал начальником производственно-технического отдела отделения Советского акционерного общества «Калий» в г. Эрфурте, ГДР. С января 1950 по сентябрь 1951 был главным инженером калийного комбината Heiligenroda отделения Советского акционерного общества «Калий» в Германии, а с сентября 1951 по август 1952 — генеральным директором калийного комбината Volkenroda того же общества.

С сентября 1952 — начальник шахтостроительного управления и начальник технического отдела треста «Чистяковшахтострой».

В 1954 был избран вторым секретарëм Чистяковского горкома КПУ Донецкой области, в 1956—1960 гг. работал инспектором ЦК Компартии Украины. В 1960 избран секретарëм, а в 1961 — вторым секретарëм Волынского обкома КПУ.

С 1963 — первый секретарь Черкасского промышленного областного комитета КП Украины, с 1964 — секретарь, затем второй секретарь Черкасского обкома КП Украины, а с апреля 1975 был заместителем председателя областного исполнительного комитета.

Избирался депутатом Верховного Совета Украинской ССР VI, VII, VIII созывов.

Награды

• орден Октябрьской революции,
• орден Трудового Красного Знамени (дважды),
• орден «Знак Почëта»,
• медаль «За отвагу»
• медали СССР,
• Премия Совета Министров СССР 1977 года (за разработку проекта и строительство производства аммиачной селитры Черкасского производственного объединения «Азот»}.

Ссылки

• [www.knowbysight.info/RRR/04864.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]

Отрывок, характеризующий Рычко, Василий Власович

Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…