Сабсу
| Сабсу | |
| Дата смерти | |
|---|---|
| Принадлежность | |
| Сражения/войны |
Русско-цинский пограничный конфликт (1649—1689) |
Сабсу́ (кит. трад. 薩布素, упр. 萨布素, пиньинь: Sàbùsù, ?-1701) — маньчжурский полководец.
Сабсу принадлежал к роду Фуца, был приписан к жёлтому с каймой «знамени». В 1660-х годах принимал участие в боевых действиях против русских казаков на Амуре. В 1674 году по приказу цзянцзюня Нингуты Бахая принял участие в создании военно-административных структур среди туземцев, названных «новыми маньчжурами». В 1677 году вслед за Бахаем последовал в новую крепость Гирин. В 1678 году занял должность фудутуна Нингуты.
В 1682 году император Канси лично прибыл в Маньчжурию и, на месте проанализировав ситуацию, отдал приказ о нанесении ударов по русским укреплённым пунктам и выдворении русских с Приамурья. Был введён специальный пост Хэйлунцзянского цзянцзюня[zh], на который был назначен Сабсу. В 1683 году Сабсу во главе 1500 человек из Гирина и Нингуты выдвинулся на Амур и, основав там укреплённый пункт Айгунь, ставший его резиденцией, начал готовиться к боевым действиям против Албазина, одновременно ведя разведку и принимая перебежчиков. В донесении на императорское имя он писал:
Цилэр Силугэну и другие с реки Бурей убили более десяти русских и, захватив их жён и детей, перешли на нашу сторону. Чжуэрцзяньгэ и другие из племени элечунь доложили о том, что убили на реке Зее пятерых русских и захватили их ружья. Ещё мне стало известно, что люди фэйяка напали и убили множество русских. Следует воспользоваться этими обстоятельствами и присвоить недавно перешедшим на нашу сторону русским Григорию, Афанасию, Максиму и другим соответствующие офицерские звания, равно как и офицерские чины ранее перешедшим к нам Ивану, Агафону и Степану за их усердие к службе.
Император согласился с этим предложением, и перебежавшим к маньчжурам русским казакам были пожалованы чины седьмого класса.
В июне 1684 года император отдал приказ:
По донесению Мала с товарищами, если захватить хлеба на полях у русских, то они вскоре окажутся в трудном положении. В докладе шивэя Гуаньбао говорится, что цзянцзюнь Сабсу также считает правильным захватить хлеба у русских, тем более что русские, расселившиеся в Албазине и Нерчинске, занимаются только земледелием. Если мы захватим их хлеба, они не смогут длительное время продержаться.
Повелеваю Сабсу соответствующим образом обсудить план наших дальнейших действий. Подойдя сухим путём либо одновременно по суше и воде, наше войско скосит все хлеба на полях русских, не дав им возможности убрать урожай. При продвижении по суше скошенный хлеб следует бросить в реку, чтобы его унесло вниз по течению. В случае же, если мы продвинемся одновременно по суше и по воде, то захваченные хлеба следует погрузить и увезти на судах.
В январе 1865 года Сабсу по приказу императора составил план боевых действий против Албазина:
Весной выступить по суше и реке, подойдя к городу призвать его к покорности, если это будет отвергнуто — атаковать город; в случае, если трудности будут непреодолимыми — тогда в первую очередь уничтожить у противника все посевы
Этот план был в целом принят, однако в связи с тем, что в прошлом сам Сабсу уже упустил благоприятный случай, он был отстранён от руководства, а выполнять план было поручено дутуну Пэнчуню. Войска Сабсу и Пэнчуня отправились к Албазину и захватили острог. Однако после ухода маньчжурских войск острог был быстро восстановлен русскими казаками, и в следующем году маньчжурам пришлось вновь его осаждать. После заключения перемирия Сабсу продолжал выполнять обязанности Хэйлунцзянского цзянцзюня — в частности, в 1689 году во время переговоров в Нерчинске он командовал полуторатысячным воинским отрядом, сопровождавшим делегацию Цинской империи.
Впоследствии во время первой ойратско-маньчжурской войны Сабсу командовал Восточной колонной (сформированной из войск Хэйлунцзяна, Гирина, Шэнцзина и многолов-хорчинов) во время битвы на Тэрэлже в 1696 году. В 1698 году император Канси во время своего третьего визита в Гирин особо отметил заслуги Сабсу и наградил его.
Источники
- И.Попов «Россия и Китай: 300 лет на грани войны» — Москва: АСТ, 2004. ISBN 5-17-019955-4
- 米大伟 《黑龙江历史 （附哈尔滨城市史）》 — 黑龙江人民出版社，2012。(Ми Давэй «История Хэйлунцзяна (приложение: история Харбина)» — Харбин, Хэйлунцзянское народное издательство, 2012) ISBN 978-7-207-09403-2
Напишите отзыв о статье "Сабсу"
Отрывок, характеризующий Сабсу
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
