Сапунов, Николай Николаевич

Николай Николаевич Сапунов
Дата рождения:	17 декабря 1880(1880-12-17)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	14 июня 1912(1912-06-14) (31 год)
Место смерти:	Териоки, Выборгская губерния
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Жанр:	натюрморт
Учёба:	Исаак Левитан Валентин Серов Константин Коровин
Стиль:	символизм
Работы на Викискладе

Николай Николаевич Сапунов (17 декабря 1880, Москва — 14 июня 1912, Териоки под Санкт-Петербургом) — живописец, театральный художник, один из лучших сценографов за историю русского театра. Член объединений «Венок — Стефанос», Московского товарищества художников, «Алая» и «Голубая роза», «Мир искусства» (т. н. «младший мирискусник»); известен также большим циклом натюрмортов.

Биография

Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ) у К. А. Коровина, И. И. Левитана, В. А. Серова, в Академии художеств у А. А. Киселёва (1904—1911).

Начал работу оформителем спектаклей (Москва и Санкт-Петербург). Как театральный художник получил известность после спектакля «Балаганчик» (1906, по мотивам произведения А. А. Блока). Автор майоликовой мозаики c изображением сокола в аттике доходного дома М. В. Сокол (1904 г., архитектор И. П. Машков) на улице Кузнецкий Мост.

Первые работы художник демонстрировал в мае—июне 1904 года на выставке «Алая роза» — единственной выставке одноимённой группы художников (кружка учащихся МУЖВЗ во главе с уроженцами Саратова П. В. Кузнецовым и П. С. Уткиным). В качестве почётных участников были приглашены М. А. Врубель и В. Э. Борисов-Мусатов. Среди наиболее известных впоследствии художников, также принимавших участие в этой экспозиции, следует назвать А. А. Арапова, М. С. Сарьяна, С. Ю. Судейкина.

Сапунов погиб во время лодочной прогулки в Териоках; перегруженная лодка перевернулась, и он утонул (остальные пассажиры были спасены подоспевшим судном).

Работы

• Сапунов - Цветы и фарфор (1912).jpg

  Цветы и фарфор (1912, Русский Музей).

• Sapunov vasy tsvety frukty.jpg

  Натюрморт. Вазы, цветы и фрукты (1912, Государственная Третьяковская галерея).

Источники

• The World of Art Movement — In erly 20th—centry Russia. Aurora Art Publishers. Leningrad. 1991 ISBN 5-7300-0215-7
• Северюхин Д. Я., Лейкинд О. Л. Золотой век художественных объединений в России и СССР (1820—1932). Издательство Чернышёва. Санкт-Петербург. 1992 ISBN 5-85555-004-4

Ссылки

• [www.art-catalog.ru/artist.php?id_artist=658 Краткая биография Н. Сапунова на сайте Art-каталог]
• [www.nasledie-rus.ru/podshivka/7104.php Стихии Николая Сапунова] Творческий путь автора «голубой розы» (Журнал «Наше Наследие» № 71 2004)

Отрывок, характеризующий Сапунов, Николай Николаевич

«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!