Семанги

Семанги (по-тайски «курчавые»), самоназвание — меник, менди, моник, нгок, народ, населяющий внутренние части Малаккского полуострова. Ведут кочевой образ жизни, сохраняют самобытность примитивной культуры в целом, хотя частично испытали влияние малайцев. Численность — 8 тыс. чел. Язык — семанг, относится к малаккской группе австроазиатских языков. Понимают малайский. Верования сохраняют традиционные.

Делятся на 6 групп: джахай, батек, мендрик, ланох, кентак, кенсиу.

Происхождение

Это древнейший народ Малаккского полуострова, который был вытеснен малайцами и сеноями в дремучие леса во внутренних районах. По языку им родственны кхмеры, моны, вьеты, мыонги, седанги и другие народы австроазиатской семьи. Она включает кроме вьет-мыонгских, мон-кхмерских, мунда и нахали языков малаккскую группу, куда и входит язык семанг. Но по антропологическому типу они — негритосы, и подобны реликтовым народам Юго-Восточной Азии, таким как андаманцы, аэта и др. Вместе с сеноями и джакунами они составляют группу аборигенов Малайзии, хотя относятся к разным расовым типам. Семанги из них самые малочисленные.

Малайцы называют их «оранг асли» (в переводе — исконные люди, аборигены), «оранг хутан» (люди леса), «оранг далам» (люди внутренних районов), «оранг букит» (люди холмов), «оранг улу» (люди верховьев рек).

Хозяйство

Ведя бродячий образ жизни, семанги занимаются собирательством, рыболовством и охотой. Лишь в 20 в. часть их перешла к оседлому образу жизни, освоила земледелие. Обрабатывают бамбук, обменивают ценную древесину и смолы на рис и железо у малайцев, торгуют сувенирами. Существует разделение труда — мужчины занимаются охотой, женщины — собирательством. Женщины также готовят пищу. Иногда нанимаются к малайцам на уборку урожая.

Жилище — навес из пальмовых листьев, шалаш. Строится из трех бамбуковых шестов, которые связаны вьющимися растениями и закрыты пальмовыми листьями. Такой шалаш рассчитан на одну малую семью. Иногда живут в пещерах или строят хижины на деревьях. У перешедших к более современному быту — свайные дома малайского типа.

Одежда — набедренная повязка у мужчин, юбка из луба или ротанга и передник у женщин. Сейчас предпочитают малайские саронги. Зубы подпиливают, прокалывают нос, раскрашивают или татуируют тело.

Общество состоит из экзогамных групп, владеющих территорией и другим имуществом. Счет родства — билинейный. Старший в племени — мужчина, часто шаман. Поселение состоит из 5 — 10 шалашей. Один шалаш занимает малая семья, все поселение обычно — это большая семья, то есть 3 поколения, муж и жена, их женатые дети и внуки. Шалаши могут ставиться в ряд или по кругу.

Духовная культура

У семангов развит анимизм, шаманизм и мифология. Имеются знахари-шаманы (б-лиан, хала). По поверьям, они могут превращаться в тигра, общаться с духами, также лечат при помощи трав. Верят, что души умерших уходят куда-то на Запад, но могут возвращаться в виде птиц и пугать живых. Испытывают суеверный страх перед грозой.

Основными богами являются Карей, грозный, злой дух грома и молнии, и Та Педн, создатель мира. Его синонимы — Кето, Мольтек, Англай, Пле. Его жена — Манои. Иногда Та Педн считается старшим братом Карея, иногда — одним и тем же лицом, и роль создания мира четко между ними не подразделяется.

Культурные герои — Та Пиаго и Та Тангой, муж и жена, сперва они были плодовыми деревьями перах и рамбутан. Затем научили людей охоте, изготовлению украшений. Та Тангой научила женщин быть привлекательными (делать украшения, наносить на них орнамент).

Бату Рибн — священная гора. Реальная гора с таким название есть на границе Таиланда и Малайзии. Некоторые племена почитают священную гору Гунонг Берапи (Гора риса), считая её первым местообитанием людей. Существует вера в добрых духов, «ценоев», которые, подобно германским эльфам, живут в цветах.

Верования семангов изучали Воган Стифенс (1891—1892), Уильям Скит (1899—1900), этнограф Пауль Шебест (1925).

Литература

• Энциклопедия «Народы и религии мира», ред. В. А. Тишков. М., 1998.
• Б. Э. словарь «Мифология», ред. Е. М. Метелинский. М., 1998.
• Бычков С. В. По зелёным холмам Малайзии. М., 1979.
• Погадаев, В. «Аборигены в Малайзии: интеграция или ассимиляция?» — в «Азия и Африка сегодня». Москва: Российская академия наук, 2008, № 2, 36—40.
• Справочник «Языки и диалекты мира». М., 1982.
• Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М., 1976.
• Малые народы Индонезии, Малайзии и Филиппин. М.: «Наука», 1982.

Ссылки

• www.pereplet.ru/text/pogadaev05apr10.html Аборигены в Малайзии: в прошлом и сейчас
• www.garshin.ru/linguistics/languages/australo-asian/austric/austro-asiatic/aslian.html

Отрывок, характеризующий Семанги

Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.