Сигил

Сигил или сигилла (от лат. sigillum) — символ (или комбинация нескольких конкретных символов или геометрических фигур), обладающий магической силой. Сигилы широко использовались магами, алхимиками и прочими «учёными средневековья» для вызова и управления духа или демона. Таким образом, сигил наряду с именем и формулой вызова играл немаловажную роль в гримуаре. Самые известные сигилы представлены в средневековых магических и алхимических книгах (в основном по демонологии): «Малый Ключ царя Соломона», «Печати 6-й и 7-й Книги Моисея», «Сигилы Чёрной и Белой магии» и других. Хотя самым известным сигилом является пентаграмма. Также сигилы использовались в качестве эмблем различных сообществ.

Происхождение

Термин сигил происходит от лат. sigillum, что означает «печать». Также он может быть связан с ивр. ‏סגולה‏‎ — segulah, что означает слово, действие или элемент духовного воздействия.

Составление и применение

Сигил обычно составляется из сложной комбинации нескольких определенных символов или геометрических фигур (чисел) с определенным значением каждого знака. Сам по себе сигил не вызывает духов или демонов, он служит лишь физическим средством, при помощи которого вызыватель (маг) достигает нужного состояния духа.

В сигиле зашифрованы тайные имена духов, демонов и божеств. И при совершении какого-либо действия над сигилой духа или демона (помещение в огонь, и прочее), маг-вызыватель должен получить над ним власть. В «Гоетии» «Малого ключа Соломона», приведены 72 сигилы демонов ада, согласно их иерархии. В иудейской мистике и Каббале основным гримуаром с применением сигил является «Сефер Разиэль ха-малах».

Сигилизация

В XX веке живописец и оккультист Остин Спейр (англ. Austin Osman Spare) сформулировал концепцию сигила, как визуальную концентрацию желания мага. Такая техника была названа сигилизацией, и стала основным элементом магии Хаоса, развившись в популярную практику западной магии. Так как теория о том, что сигил, как магический инструмент, сознательно используются коммерческими корпорациями для достижения определенной степени престижа и экономического могущества, стала весьма популярна.

См. также

• Магия Хаоса
• Малый ключ Соломона
• Пентаграмма
• Печать Бафомета

Ссылки

• Marik «Сигила, вызовы и образы» (части [www.spiralnature.com/magick/chaos/sigservgod.html I] и [www.spiralnature.com/magick/chaos/sigservgodpt2.html II]).  (англ.)

Отрывок, характеризующий Сигил

– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.