Синдром отмены антипсихотиков

Синдром отмены антипсихотиков (нейролептиков) — психические, неврологические и т. п. нарушения, которые развиваются в течение дней или недель после прекращения лечения нейролептиком или снижения дозы. Характерен прежде всего для типичных антипсихотиков.

Общая характеристика

Мак­си­мальная выраженность симптомов отмены проявляется обычно в течение 1—4 дней, с последующим разрешением за 7—14 дней, в отдельных случаях до 3—4 недель. Симптомы более выражены при резком обрыве терапии, переводе с низкопотентного антипсихотика на другой антипсихотик и при одновременном прекращении приема корректоров. В основе механизма синдрома отмены — развитие фармакодинамического стресса на фоне адаптации и гиперчувствительности медиаторных систем, преимущественно дофаминергических и холинергических. Кроме того, определённую роль играет также прекращение противорвотного и седативного эффекта нейролептиков.

Во избежание данного синдрома отмена нейролептиков должна проводиться постепенно под наблюдением врача.

Симптомы отмены антипсихотиков отмечались у новорождённых, чьи матери принимали нейролептики во время третьего триместра беременности.

Разновидности синдрома отмены

Психоз гиперчувствительности, или психоз «отдачи»

Клинические проявления: возвращение прежней или даже появление новой психотической симптоматики вскоре после начала снижения дозировки или отмены нейролептика. Часто психозы гиперчувствительности могут сопровождаться другими симптомами дофаминовой гиперчувствительности (развитие поздней дискинезии), могут они сопровождаться и повышением уровня пролактина в крови.

Предполагается, что длительное назначение типичных нейролептиков приводит к увеличению плотности постсинаптических дофаминовых рецепторов в ЦНС, в том числе в мезолимбической области. Развивающийся таким образом феномен гиперчувствительности дофаминовых структур мезолимбической области может проявить себя вследствие отмены или снижения доз нейролептиков.

Психоз сверхчувствительности следует дифференцировать с обострением психического расстройства, по поводу которого проводилась терапия нейролептиком. Риск обострения у стабильных пациентов низкий в первые 2—3 недели после отмены антипсихотика и повышается в последующие месяцы. Зафиксированы случаи возникновения психозов сверхчувствительности у людей без психических расстройств в анамнезе.

Дискинезия отдачи, или демаскированная дискинезия

См. также: Поздняя дискинезия

Дискинезией отдачи (демаскированной дискинезией, дискинезией отмены) называется дискинезия, проявляющаяся в первые дни или недели после отмены нейролептика либо снижения его дозы и полностью регрессирующая в последующие 3 месяца. Клинически дискинезия отдачи может проявляться симптомами, характерными для поздней дискинезии: хореиформным или дистоническим гиперкинезом либо их комбинацией, акатизией отмены и др. Как и при поздней дискинезии, могут наблюдаться движения языка, жующие движения, частое моргание, хореиформные или баллистические движения конечностей, спастическая кривошея, необычные вокализации. Причиной развития дискинезии отдачи является гиперчувствительность дофаминовых рецепторов нигростриарной области, развивающаяся в результате длительного приёма нейролептика. Также причинами могут быть холинергическая гиперактивность и нарушение равновесия между уровнем дофамина и ацетилхолина в базальных ганглиях.

При одновременной отмене нейролептиков и антихолинергических средств риск развития дискинезий возрастает. Приём антихолинергических средств в течение 1—2 недель после отмены нейролептиков значительно снижает риск развития дискинетических расстройств.

Лечение. В лёгких случаях специального лечения, как правило, не требуется. При выраженной дискинезии, беспокойстве, тошноте, нарушающих повседневную активность пациентов, возможно повторное назначение антипсихотика, отмена которого вызвала дискинезию, в более низкой дозе с последующей медленной его отменой. Иногда вместо него назначают атипичный антипсихотик. Дополнительно используют бензодиазепины, а при дистоническом гиперкинезе — холинолитики. В тяжёлых случаях рекомендуется также применение препаратов лития и вальпроевой кислоты.

Синдром холинергической «отдачи»

См. также: Клозапин

Включает в себя гриппоподобные симптомы, бессонницу, возбуждение, спутанность, беспокойство, тревогу, экстрапирамидные расстройства.

По-видимому, в основе механизма синдрома отмены нейролептиков лежит гиперчувствительность не только дофаминовых, но также и мускариновых холинергических рецепторов. Особенно часто симптомы холинергической гиперчувствительности развиваются после отмены низкопотентных нейролептиков, таких как хлорпромазин (аминазин), поскольку препараты этой группы обладают бо́льшим по сравнению с высокопотентными нейролептиками сродством к мускариновым рецепторам. Высокое сродство к холинергическим рецепторам характерно и для клозапина, оланзапина — препаратов, среди атипичных нейролептиков характеризующихся наибольшим риском возникновения данного синдрома. Может возникать он и при отмене принимаемых одновременно с антипсихотиками антихолинергических средств (корректоров нейролептической терапии).

«Ранняя активация»

Под «ранней активацией» понимается развитие у пациента после отмены нейролептика избытка энергии, повышенной активности, бессонницы. Традиционно данные симптомы рассматривались как стимулирующий эффект нового препарата вследствие перевода пациента на другой нейролептик, как нежелательное явление у психотических больных или как признаки утяжеления психоза. В действительности же клинический феномен «ранней активации» следует рассматривать исключительно как эффект отмены.

Данный эффект связан с прекращением блокады гистаминовых ре­цепторов 1 типа (H₁) и развивается при резкой отмене препаратов, характеризующихся высоким сродством к этим рецепторам. К таким препаратам относятся большинство седативных (низкопотентных) антипсихотиков (аминазин, тизерцин и др.), а кроме того, оланзапин и клозапин.

В каждом конкретном случае необходим дифференциальный диагноз «ранней активации» с акатизией, возбуждением и собственно редукцией седативного эффекта.

Другие симптомы

Неспецифические расстройства: желудочно-кишечные нарушения (тошнота, диарея), потливость, головная боль и др.

См. также

• Синдром отмены
• Нейролептические экстрапирамидные расстройства
• Нейролептический дефицитарный синдром
• Нейролептическая депрессия
• Метаболический синдром и антипсихотики

Ссылки

• [www.willhall.net/files/ComingOffPsychDrugsHarmReductGuide-Russian-%D1%80%D1%83%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B4%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE.pdf Руководство по уменьшению вреда при отказе от психиатрических препаратов] / Составлено Уиллом Холлом. — 2-е издание, пересмотренное и дополненное. — Опубликовано The Icarus Project и Freedom Center, Июнь 2012. — 53 с. — ISBN 978-0-9800709-2-7.

Отрывок, характеризующий Синдром отмены антипсихотиков

Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.