Скит
Скит (греч. σκήτη от копт. ⲓϩⲏⲧ) — в общем случае место жительства монахов, отдалённое от крупных поселений людей[1]. Распространены главным образом в православии. В силу долгой истории православного монашества понятие скит применялась к разным типам монашеских поселений: это могла быть как отдельно стоящая келья, в которой жил монах-отшельник, так и относительно крупный монастырь, подчинённый другому, ещё более крупному[2].
Название происходит от Скитской пусты́ни — места первоначального распространения монашества.[3]
Первые скиты
Когда христианское монашество только зародилось, скиты стали исторически первым видом монашеских поселений. Монастырей тогда ещё не было, как не было и общежительного устава, который стал основой для появления собственно монастырей.
Афонские скиты
На Святой Горе Афон скитом, как правило, называют небольшой монашеский посёлок, состоящий из отдельных калив и подчинённый какому-либо из 20 правящих монастырей. Существуют также общежительные скиты, которые в действительности ничем не отличаются от монастырей, кроме подчинения одному из них (например, скит Продром), поскольку не имеют статуса монастыря[4]
Скиты в русском православии
Монахи, живущие в скиту, принимают дополнительные обеты (например строгого поста, усиленной молитвы, затворничества и т. п.). Скит обычно закрыт для посещения посторонними лицами. Жизнь в скиту отличается более строгим, чем в монастыре, уставом.
В старообрядчестве скитом может называться как маленький монастырь, так и поселение монастырского типа (например, Комаровский скит). Владимир Даль в своём «Словаре…» так описывает старообрядческие скиты: «строились втихомолку, исподволь, и состоят из хороших, отдельных изб, о многих покоях, с переходами, выходами во все стороны, с тайниками, чердачками, чуланчиками и жилыми подпольями, также нередко между собою связанными под землей»[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "Скит"
Примечания
- ↑ 1 2 Скит // Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля (1882) т. 4, с. 201
- ↑ Скит // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
- ↑ Meinardus O.F.A. [books.google.ru/books?id=e8CINdFfTTYC&pg=PA155 Two Thousand Years of Coptic Christianity. Cairo/New York, 1999, pp. 155 ff.].
- ↑ Архимандрит Херувим. Из Удела Божией Матери. — К.:1998. c. 196,197.
|
Это заготовка статьи о христианстве. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Скит
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
