Слепые (арт-группа)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
У этого термина существуют и другие значения, см. Слепые.

«Слепые» — арт-группа в составе: Анна Кузнецова (идеолог проекта, танцовщица) и Александр Маргорин (скульптор, конструктор, писатель)[1][2]. Сфера деятельности группы — синтетическое искусство: акционизм, перформанс, видео-арт, энвайронмент, современный танец[1]. Эстетику проектов «Слепых» можно охарактеризовать как «консервативный авангард», сочетающий использование архаического образного ряда и технически сложной объектной среды. Впервые группа заявила о себе в 1993 г. в рамках деятельности коммуны художников «Заповедник Искусств на Петровском Бульваре» . В проектах группы в разное время принимали активное участие: писатель Юрий Нечипоренко, писатель и журналист Василий Лифанов, композитор и художник Чеслав Мерк, художник-аниматор Наталья Антипова. В свою очередь, «Слепые» участвовали в совместных проектах с такими известными художниками и мастерами перформанса, как Герман Виноградов, Виктор Лукин, Борис Марковников, Наталья Смолянская, Юрий Нечипоренко. Группа «Слепые» сотрудничала с Петром Мамоновым, Сергеем Лобаном и творческим объединением СВОИ2000: спектакль «Мыши, мальчик Кай и Снежная Королева», фильм «Пыль», а также с арт-рок-проектом «Время Альбиносов» (продюсер — Дмитрий Романов).





История

История арт-группы началась 18 декабря 1993 года, когда танцовщица московского театра моды и пластики «Данс-Модель» Анна Кузнецова и участник движения за Анонимное и Бесплатное Искусство Александр Маргорин заявили о возникновении проекта «Слепые» «барабанной акцией» в одном из помещений коммуны художников «Заповедник Искусств на Петровском Бульваре». Название группы стало манифестом политических взглядов и творческого метода художников, считавших всякую «видимость» и «очевидность» происходящего в стране и современном искусстве «политической бутафорией», «муляжом» и стремившихся в своих субъективных оценках полагаться только на непосредственный контакт с явлениями — «на-ощупь». Когда удаётся нащупать нечто настоящее, живое, задеть «струны» Реальности, рождается история — Миф. Миф и есть подлинная реальность. Слепые конструируют ситуацию в пространстве Мифа и проживают её в телах его обитателей: чудовищ, богов и героев. Здесь всё — настоящее и ничего — «актуального». Неслучайно сотрудничество арт-группы Слепые и группы перформанса «Пища Богов», организованной писателем Юрием Нечипоренко, в совместных проектах: «Сказание о Гильгамеше» (Москва, Страстной Бульвар,1996 г.), «Карачун» (Москва, театр Маяковского, 1996 г.) и художественных акциях разного времени. В 1994 году «Заповедник Искусств» стал строительной площадкой Гостиничного комплекса, и печальный Голубой Ангел наблюдал, как пляшут грохочущие Железные Рыбы из кровельной жести в последний «День Территории» 1-го мая (перформанс в рамках совместной акции художников «Коммуны»). «Слепые» отступили на заранее подготовленную позицию — квартиру в сталинском доме напротив кинотеатра «Форум», ставшую мастерской. С самого начала «Слепые» уделяли большое внимание костюму, создавая образы, в которых человеческий силуэт старательно «размывался» за счёт использования объёмных форм, деревянных конструкций, в том числе — вращающихся колёс на голове, гипсовых слепков частей тела, деревянных клювов и масок на лицах. Кроме того, Слепые активно использовали художественные краски, окрашивая головы, а то — и всё тело в красный, синий или белый цвета.

На момент возникновения арт-группы, Анна и Александр нигде не работали и существовали за счёт случайных заработков. Постоянным источником доходов был сбор бутылок на улицах Москвы. Особенно результативными были «набеги» на прибывающие в Москву поезда дальнего следования. Под видом «встречающего» Александр проникал в вагон, быстро, стараясь не греметь, набивал бутылками большой рюкзак и выходил вместе с пассажирами, провожаемый подозрительным взглядом проводника.

Потом были мытьё и длительная сдача бутылок, после которой «Слепые» шли в продуктовый магазин и уже ни в чём себе не отказывали. В то время видеонаблюдение в магазинах было не так распространено, как сейчас. Это было лучшее время в жизни «Слепых».

Акции и перформансы «Слепых» в «Заповеднике Искусств», совместные с «Пищей Богов» и другими художниками проекты принесли арт-группе определённую известность, о «Слепых» стали писать в газетах и журналах, сюжеты о них начали появляться в новостных выпусках телеканалов. «Слепые» стали «ньюзмейкерами», на их перформансы охотно приезжали съёмочные группы телепрограмм «Вести в 11», «До 16-ти и старше», в различных изданиях появлялись статьи о «Слепых», интервью с ними.

В начале девяностых политическая активность в Москве была высока и левые силы ещё были способны на реванш. «Слепые» не остались в стороне от политической жизни, тем более, что события 93-го года прошли на их глазах, определив их политические симпатии ко всему левому и радикальному.

Брат Анны Кузнецовой, Максим, анархист, состоявший в КАС-КОР , в 93-м году погиб на улице при невыясненных обстоятельствах. В то время такие дела не расследовались: шёл период «первоначального накопления» и у милиции были другие задачи. Это трагическое событие, впрочем, не единственное в 93-м году, сдружило художников с анархистами. Анархисты, по преимуществу — студенты-гуманитарии, «свободные» журналисты — издавали различные «самиздатовские» журналы и «Слепые» приняли активное участие в создании одного из них — журнала «Вуглускр», а также выпустили несколько номеров собственного журнала — «Политика». Так возник «литературный проект» арт-группы «Слепые» и персонаж — «художник-коммунист Саша Маргорин». В рамках «литературного проекта» были опубликованы рассказы «Коммунист», «Пистолет», повесть «Комар-Топор», в газете «Студенческий квартал» напечатаны несколько статей за подписью «художника-коммуниста Саши Маргорина».

В том же 93-м году друг художников пригласил их поработать в принадлежащем ему торговом павильоне, и для «Слепых» наступило время определённой финансовой стабильности. Появились деньги на инструменты и материалы, стало больше времени для работы над проектами. В период с 93-го по 97-й год, когда «Слепые» перестали работать в магазине, были осуществленыт такие важные для художников проекты, как: (уточнить хронологию). В этот период начинают происходить, время от времени, коммерческие показы в различных клубах таких, как «Мастер», «Арт-Прима-Мех», «Викинг», «Птючь», «Край». «Слепые» адаптируют свои перформансы к условиям клубов, «приучают» своих персонажей к ограниченному пространству клубной сцены, свету и музыке.

В 98-м году художники получили от ресторана «Лимпопо» заказ на изготовление деревянных скульптур для оформления интерьера. Незадолго до этого по Москве прошёл памятный ураган, который повалил много деревьев на бульварах и в парках, так что недостатка в материале, к сожалению, не было. «Слепые» с энтузиазмом взялись за новую работу. С помощью бензопилы Александр на месте выпиливал из огромных вязовых кряжей грубые заготовки фигур, тут же, топором придавал им приближённую форму, а потом привозил на машине домой и на лестничной клетке доводил до требуемых размеров. Так жильцы дома узнали, что в квартире 29 живёт замечательный художник. После шлифовки в процесс включалась Анна, которая окрашивала скульптуры, руками втирая в дерево масляную краску. В ресторане Лимпопо появился парк скульптур: Слон со слонёнком, Жираф, Бегемот, Носорог, Зебра, Павианы и, конечно, статуя доктора Айболита (здесь — фото скульптур). Скульптуры понравились заказчику, поступили новые заказы, и «Слепые» решили снять мастерскую.

По воспоминаниям Анны Кузнецовой, всё началось с её детского увлечения классическим балетом. Ещё не понимая сюжетной составляющей этого действа, Аня выделяла для себя особенно выразительные партии: в которых танцовщики, как правило, были облачены в трико тёмных тонов, двигались по сцене расковано и свободно[3]. Позже, узнав о существовании либретто, Аня обнаружила, что все эти партии принадлежат отрицательным персонажам. Положительные же герои и героини в белых пачках и трико вели себя не в пример скучнее, скованней, выглядели слабыми и анемичными. В итоге они одерживали дидактическую, нередко чисто моральную, но — победу, порой обратив в свою пользу средства из арсенала привлекательных злодеев. Победа эта выглядела неестественно, вымученно и не прибавляла симпатии к победившим[3]. Анна открыла для себя притягательность, пластику, эротичность «зла» в искусстве, всё это говорило о его подлинности, в отличие от беспомощного и вечно нуждающегося в авторском протекционизме «добра»:

Само слово «добро» имеет и второй смысл — «много хороших вещей», — что окончательно подрывает его эстетический рейтинг.[3]

— Анна Кузнецова

Анна полностью посвятила себя танцу, но довольно скоро осознала, что рамки классического балета ей тесны, и несколько охладела к этой форме искусства, сохранив уважение к европейской традиции, но отдавая предпочтение современному японскому танцу буто:

Я уважаю классический балет, потому что люди с 5 лет учатся отказываться от тела. <…> У классических танцовщиков фактически нет тела. Они делают такие вещи, которые обычное косное тело делать не может. Техника при этом не важна. <…> Танцоры буто не существуют в теле. Они преображаются, словно расстаются с человеческими органами. Вот это для меня танец.[2]

— Анна Кузнецова

Возникла необходимость расширения творческого пространства за счёт подключения и других выразительных средств, потребность в синтезе различных форм искусства. Что же касается эстетической борьбы добра со злом, в настоящее время Анна не делает столь однозначный выбор в пользу последнего, рассматривая эти категории в стихийной оппозиции, как огонь и воду, которые не могут сосуществовать вместе, противоборствуют, но смысл их противостояния сводится к процессу, а не конечному результату, а потому они равноценны. Один из известных перфомансов «Слепых» заключается в борьбе «празверей» (или «мегазверей») Бобра и Козла: Анна и Александр, ряженые животными, устраивали противоборство, вызывающее в памяти русское народное скоморошество и отсылающее к языческому анимизму .

«Слепые» проповедуют освобождение и от других условностей, включая, казалось бы, базовые: мужчина, женщина, человек. Анна и Александр часто появляются выбритыми наголо, похожие друг на друга как близнецы[4]. Этот отказ, как краеугольный камень творчества, и обусловил название группы.

Видимость претендует на то, чтобы формировать твоё сознание. Лезет в глаза из каждого телевизора, да просто — отовсюду. А сущность ни на что не претендует. Она просто есть. Но она завалена этими агрессивными очевидностями, как мусором. Имеет смысл пробиться именно к сущности, а видимость отменить, так сказать. Слепота — это отмена видимости. Чтоб не мешала. Разборка завалов.[4]

— Анна Кузнецова

Среди других перфомансов «Слепых»: проект «Киндерсюрприз» (совместно с Василием Лифановым, музыка Чеслав Мерк, Карл Орф, Рихард Вагнер), «Перекрёсток» (совместно с Натальей Смолянской, музыка Кузьмы Марковникова), «Андрогин» (музыка Ю. Поповского), «DAS» (музыка Чеслав Мерк, при участии Сергея Либерти (Максимов)) и другие.

Отдельно следует выделить сотрудничество группы с Петром Мамоновым, Сергеем Лобаном и творческим объединением СВОИ2000. Результатом сотрудничества стали спектакль «Мыши, мальчик Кай и Снежная Королева» (2004), для которого группа разработала сценический образ Снежной Королевы, а Анна Кузнецова исполнила эту роль (точнее, согласно концепции, она танцевала партию робота под название «биомеханический агрегат Айседора Ивановна», а уже робот исполнял роль Снежной Королевы), и фильм «Пыль», для которого группой были предоставлены образы кошмаров главного героя: Птицы и Стальные Бабы (2005).

Последним проектом группы на данный момент является спектакль KillBaker («биомеханическая драма»).

В 2008 году Анна и Александр попали в автомобильную катастрофу, получив серьёзные травмы. С тех пор проект «Слепые» не действует.

Участие в фестивалях

Участие в выставках и галерейных проектах

  • 1996 — «Горожане». Выставка совместно со Светланой Люзиной. Галерея «Ре-Арт», Москва.
  • 1997 — «Джаусс!!!» Коллективная выставка в галерее Союза Графиков, Москва.
  • 2000 — «Тибет-2000». Коллективная выставка в галерее Фонда Культуры, Москва.
  • 2001 — «Направление — Восток. Дорога в Гималаи». Галерея «Кино». Выставочный зал «Малый Манеж», Москва.
  • 2001 — «Диалоги». Международная выставка. Центральный выставочный зал «Манеж».
  • 2003 — «Диалоги» Международная выставка. Центральный выставочный зал «Манеж», Санкт-Петербург.
  • 2004 — Проект «Борьба Бобра с Козлом». Заключительная выставка и перформанс проекта. Галерея «Сэм Брук», Москва.

Напишите отзыв о статье "Слепые (арт-группа)"

Примечания

  1. ↑ 1 2 Лифанов, 2002.
  2. ↑ 1 2 Российский современный танец. Диалоги, 2005.
  3. ↑ 1 2 3 Кузнецова, 1997.
  4. ↑ 1 2 Соломатова, 2005.

Литература

  • Антонина Соломатова [www.slepye.ru/press/zebra_1.php Слепота – это отмена видимости] // Городская зебра. — 2005. — № 2(8). — С. 32-37.
  • [www.slepye.ru/press/em_exit_1.php Российский современный танец. Диалоги/Анна Кузнецова. Нет телу] / Екатерина Васенина. — М.: Emergency Exit, 2005. — С. 124-127. — 264 с. — ISBN 5-98726-005-1.
  • Захар Мухин Харакири слепых // На Невском. — 2003. — № 8(79). — С. 38.
  • Василий Лифанов Не покойник в целлофане // Интерьер + Дизайн. — 2001. — № сентябрь. — С. 66.
  • Василий Лифанов [zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/02/429/81.html Красота сожжет мир] // Завтра. — 2002. — № 6(249).
  • Анна Кузнецова Новые паганые // Латинский квартал. — 1997. — № 5, март. — С. 14.
  • Александр Ярчевский От анонимности к слепоте // Латинский квартал. — 1994. — № 241 (315), 20 декабря. — С. 5.

Ссылки

  • [www.slepye.ru/ официальный сайт]
  • [screen.ru/Slepye/indexR.html старый сайт]

Отрывок, характеризующий Слепые (арт-группа)

Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Слепые_(арт-группа)&oldid=80738079»