Соллогуб, Фёдор Львович

О поэте Фёдоре Сологубе (псевдоним Тетерникова) см. Фёдор Сологуб

Граф Фёдор Львович Соллогуб (9 февраля 1848, Москва — 29 октября 1890, Рождествено-Телятьево, Московская губерния) — русский художник, работавший в основном в театре. Выступал также как актёр и поэт-любитель.

Происхождение и семья

Из рода Соллогубов, владевшего землями в Гороховецком уезде Владимирской губернии, племянник писателя графа В. А. Соллогуба.

Сын графа Льва Александровича Соллогуба (1812—1852, советник посольства в Вене, знаток искусства) и Марии Фёдоровны Самариной (сестра славянофила Ю. Ф. Самарина; по воспоминаниям Б. Н. Чичерина, блестяще образованная светская собеседница; содержала Андреевское училище в Бежецком уезде Тверской губернии); родители Фёдора (через В. А.) общались с Пушкиным и Гоголем.

Жена — Наталья (1851—1915), фрейлина императрицы Марии Александровны, дочь барона М. Л. Боде-Колычева. Дети — Елена (род. 3 янв. 1874), Вера (род. 2 янв. 1875), в замужестве Левшина. Усыпальницей семьи Соллогубов служил Донской монастырь.

Театральный художник

Окончив Московский университет, служил товарищем прокурора. Больше всего Соллогуб работал для театра, изготовляя рисунки как костюмов, так и аксессуаров для дирекции Императорских театров и некоторых частных театров.

Соллогуб был преподавателем в Московских драматических училищах — частных и императорском — и был руководителем обстановочной части на сценах московских императорских театров.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона характеризует его творчество так: «все созданные Соллогубом костюмы обладают и исторической верностью, а подбор цветов костюмов показывает в Соллогубе художника-колориста». К. С. Станиславский пишет: «Чудесные декорации, костюмы, сделанные по эскизам большого таланта, каким был Соллогуб».

Рисовальщик и коллекционер

Соллогуб писал мелкие рисунки и акварели, преимущественно на исторические сюжеты. Соллогуб был известен также и как художник-иллюстратор, но эти его произведения, за редкими исключениями, не появились в печати: в «Артисте» за 1890—1891 гг. напечатаны его иллюстрации к «Сказке о золотом петушке».

Владел по наследству от отца и деда коллекцией ценных картин, купленных отцом В. А. Соллогуба в Париже. Н. С. Лесков упоминает, что у Ф. Л. Соллогуба была богатая коллекция иконописи.

Поэт-абсурдист

Соллогуб написал вместе с С. Н. Трубецким шуточную «мистерию» «Соловьёв в Фиваиде» и сотрудничал вместе с самим Соловьёвым в написании юмористических стихотворений. Его перу принадлежат также несколько стихотворений, напечатанных в различных журналах. Д. П. Святополк-Мирский назвал его «лучшим русским поэтом-абсурдистом после Козьмы Пруткова».

Ф. Л. Соллогуб и современники

Был знаком с Львом Толстым и спрашивал его мнения об оформлении спектаклей.

Соллогуб — один из основателей и постоянный участник «Московского общества любителей искусства и литературы», где играл ведущую роль; об этом кружке оставил воспоминания активно участвовавший в нём в молодости К. С. Станиславский: «граф Соллогуб умерял мою возбужденную фантазию и предостерегал от увлечений…», в дальнейшем, как признаёт Станиславский, граф сыграл большую роль в его вхождении в театральную жизнь: «Благодаря Федотову и Соллогубу во мне произошел сдвиг с мертвой точки, я словно выкарабкался из тупика, в котором долго топтался на месте. Нового пути я не нашел, но понял основную свою ошибку,- а это уже много. Я принимал простую актерскую эмоцию — род истерии, сценического кликушества — за вспышки подлинного вдохновения. Но после этого спектакля мне стало ясно, что я заблуждался».

Федор Соллогуб и его жена Наталья были друзьями В. С. Соловьёва. Супруги жили в доме Демидовых на Большом Толмачёвском, 3 (ныне Научная педагогическая библиотека имени К. Д. Ушинского), где Соловьёв не раз бывал. Здесь состоялась встреча В. С. Соловьева с дядей Соллогуба Ю. Ф. Самариным и А. Ф. Тютчевой-Аксаковой. В доме на Толмачёвском переулке собирались различные представители интеллектуальной Москвы, как западники, так и славянофилы. Соллогуб унаследовал от тестя, археолога барона М. Л. Боде-Колычёва, ещё одну московскую усадьбу — «Дом Ростовых» на Поварской.

Родственница Соллогуба М. Ф. Мансурова (урождённая Самарина) вспоминала: «Особенное оживление и веселье вносили приезды графа Федора Львовича Соллогуба, которого все звали „Федя Соллогуб“. Это был человек в то время лет тридцати пяти, очень одаренный, дилетант поэт и художник, с большим юмором и с большим обаянием. Он был близок к плеяде Фета, А.Толстого и Апухтина. В семейной жизни он не был счастлив и больше жил вне дома. Мать его, гр. Марья Федоровна Соллогуб (рожд. Самарина) приходилась двоюродной тетей бабушке Трубецкой, и потому Федя Соллогуб бывал у Трубецких на правах родственника и со всеми был „на ты“. Его талантливость в сочетании с талантливостью Трубецких давала блеск».

Ссылки

• [www.books.interros.ru/?book=theatre&year=1891 Эскизы Соллогуба к «Гамлету» в Малом театре]
• [www.rgali.ru/showObject.do?object=133480176&viewMode=D_131473210 Опись документов из архива Соллогуба в РГАЛИ]
• Соллогуб, Федор Львович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Соллогуб, Фёдор Львович

В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.