Среднеазиатское дерби (футбол)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Среднеазиатское дерби
«Кайрат» — «Пахтакор»
46 матчей с 1956 года
Кайрат Пахтакор
СССР Казахстан Узбекистан
Стадионы: Центральный (Алма-Ата), Пахтакор (Ташкент)
Победы и ничьи*
21 14 11
Последний матч
Высшая Лига СССР * Данные обновлены 8.9.2015. Учтены матчи всех официальных турниров.

Соперничество aлма-атинского «Кайрата» и ташкентского «Пахтакора» в чемпионатах СССР — среднеазиатское дерби — было основным спортивным событием года, его в обязательном порядке посещало высшее руководство республик. Оно было частью более общего противостояния на всех уровнях, возникшего в середине XX века между Казахстаном и Узбекистаном. Считалось, что эти две советские республики доминируют в азиатской части Советского Союза и отношения между ними являются важнейшим элементом политики Москвы в центральноазиатском регионе. Отсюда следовала четкая иерархия представительства двух республик в партийной номенклатуре СССР, — лидер Казахстана, как правило, был членом Политбюро ЦК КПСС, а лидер Узбекистана — кандидатом в члены Политбюро. Достаточно вспомнить хотя бы таких известных в советское время деятелей, как первый секретарь ЦК компартии Казахстана Динмухамед Кунаев и первый секретарь ЦК компартии Узбекистана Шараф Рашидов. Тогда соперничество выражалось в стремлении выставить именно свою республику в качестве самой передовой и успешной. Естественно, что одним из самых эффективных способов достижения этой цели были взаимные интриги и конечно же любимая игра двух первых руководителей союзных республик. Футбол в их жизни занимал особое место. За победу в двух матчах каждой из команд прощалось все, даже вылет в первую лигу по итогам сезона.

Сергей Страшненко, бывший футболист «Пахтакора», вспоминал:

…зарплаты были на уровне других команд высшей лиги — 250 рублей ставка, плюс за звание мастера спорта мне давали ещё 10 рублей. Правда, давали и солидные премиальные. Одна игра у нас считалась межпланетной. Было у «Пахтакора» соперничество с алма-атинским «Кайратом», сродни дерби киевского «Динамо» и «Спартака». И вот после одной из побед над «Кайратом» нам прямо в раздевалку принесли в конвертах двойную зарплату — 500 рублей.

Известный футболист и тренер «Кайрата» Тимур Сегизбаев:

— «Кайрат» — «Пахтакор»! «Пахтакор» — «Кайрат»! Как это громко и призывно звучало для болельщиков 60-х, 70-х и 80-х годов прошлого столетия. Полные арены в Алма-Ате и Ташкенте, вереницы машин с «чужими» номерами и настоящие битвы мастеров. Настраивать на такие матчи нас не надо было. Такие игры тогда именовались «международными».

Впервые в высшей лиге чемпионата СССР, в то время называвшейся «Классом А» команды встретились в 1960 году 25 сентября, матч проходивший в Алма-Ате, выиграл со счётом 1:0 «Кайрат».

В чемпионатах и кубках СССР по футболу команды встречались между собой 50 раз.

	Кайрат	Пахтакор
Матчей	50	50
Побед	21	18
Ничьих	11	11
Забитых мячей	66	61
Самая крупная победа	6:2, 4:0	4:1, 3:0
Самый результативный матч	6:2	2:6
Самая результативная ничья	3:3	3:3
Очков	53	47

В Высшей лиге Чемпионата СССР

	Кайрат	Пахтакор
Матчей	34	34
Побед	12	12
Ничьих	10	10
Забитых мячей	42	42
Самая крупная победа	6:2	4:1, 3:0
Самый результативный матч	6:2	2:6
Самая результативная ничья	1:1	1:1
Очков	34	34

Ссылки

• [www.pakhtakor.uz/index.php?act=club&section=20 История ФК «Пахтакор»]
• [www.fckairat.kz/news/show/9 История ФК «Кайрат»]
• [ztgzt.kz/sport/byloe-i-dumy.html Статья о «Среднеазиатском дерби» на сайте ztgzt.kz]

Отрывок, характеризующий Среднеазиатское дерби (футбол)

– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.