Тимофеев, Сергей Константинович

Сергей Константинович Тимофеев
Дата рождения	1923(1923)
Место рождения	Мелитопольский район, Запорожская область
Дата смерти	21 декабря 1944(1944-12-21)
Место смерти	Венгрия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Серге́й Константи́нович Тимофе́ев (1923 — 21.12.1944) — командир орудийного расчёта 305-го гвардейского стрелкового полка, гвардии сержант, Герой Советского Союза.

Биография

Родился в 1923 году в селе ныне Астраханка Мелитопольского района Запорожской области. Учился в местной семилетней школе. В 1933 году вместе с семьёй переехал в город Енакиево, где в 1940 году окончил среднюю школу. Находился на оккупированной территории. В 1942 году вернулся в Астраханку.

После освобождения села в сентябре 1943 года вступил в Красную Армию. С того же времени на фронте. Окончил полковую школу и краткосрочные артиллерийские курсы. Воевал на Южном, 4-м, 3-м и 2-м Украинских фронтах. В составе 28-й, 5-й ударной и 46-й армий участвовал в освобождении южных районов Правобережной Украины, Румынии, Болгарии, Венгрии. Особо отличился в ходе Будапештской наступательной операции.

29 октября 1944 года войска 2-го Украинского фронта начали наступление на Будапешт. К 26 ноября, прорвав оборону противников между Тисой и Дунаем, они вышли к внешнему оборонительному обводу Будапешта, но взять город сходу не смогли. В этих боях 46-я армия действовала на направлении главного удара. После тщательной подготовки в ночь на 5 декабря 1944 года её части начали форсирование реки Дунай в районе города Эрчи.

Командир расчёта 45-миллиметровой пушки 305-го гвардейского стрелкового полка 108-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии сержант Тимофеев входил в состав штурмовой группы. Во время переправы под огнём противника в 30 метрах от берега понтон сел на мель. Тимофеев с бойцами расчёта снял орудие, вынес его на мель и открыл огонь по пулемётным точкам врага. Своими действиями он обеспечил переправу 1-го стрелкового батальона на правый берег реки.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за мужество, отвагу и героизм гвардии сержанту Тимофееву Сергею Константиновичу присвоено звание Героя Советского Союза.

В дальнейшем он участвовал в боях по окружению будапештской группировки противника и в одном из них 21 декабря 1944 года был убит.

Награждён орденом Ленина, медалью «За отвагу».

Похоронен в братской могиле под Будапештом.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Лукаш И. М. Солдаты славы не искали Днепропетровск: Промнь, 1984.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13615 Сергей Константинович Тимофеев]. Сайт «Герои Страны». Проверено 9 июля 2014.

Отрывок, характеризующий Тимофеев, Сергей Константинович

У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.