Толь, Феликс-Эммануил Густавович
| Феликс-Эммануил Густавович Толь |
Феликс-Эммануил Густавович Толь (Толль; 17 февраля (1 марта) 1823, Нарва — 9 (21) ноября 1867, Санкт-Петербург) — российский общественный деятель, педагог и писатель. Наиболее известен как участник кружка петрашевцев в 1840-х годах.
Биография
Родился в 1823 году в Нарве в семье канцеляриста, лютеранина по вероисповеданию.
В 1844 году окончил Главный педагогический институт в Петербурге.
В 1849 году по делу петрашевцев был приговорён к расстрелу, заменённому двумя годами каторги. Отбывал каторгу в Керевском заводе в Томской губернии.
По возвращении из ссылки с конца 50-х годов сотрудничал с журналами «Современник», «Русское слово», писал статьи для педагогических журналов. Написал роман «Труд и капитал» («Русское слово», 1860, № 10, 11) и воспоминания о каторге («Современник», 1863, № 4). Издал «Настольный словарь для справок по всем отраслям знаний», в котором прослеживаются отголоски демократического просветительства петрашевцев, и «Приложение» (1866).
Умер 9 сентября 1867 года в Санкт-Петербурге.
Напишите отзыв о статье "Толь, Феликс-Эммануил Густавович"
Ссылки
- Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- Толь Феликс Густавович // Деятели революционного движения в России : в 5 т. / под ред. Ф. Я. Кона и др. — М. : Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев, 1927—1934.</span>
Примечания
Отрывок, характеризующий Толь, Феликс-Эммануил Густавович
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
