Томская железная дорога

Томская железная дорога
Годы работы:	1912—1961
Страна:	Российская империя Российская империя</br> СССР СССР
Город управления:	Томск, с 1934 — Новосибирск
Состояние:	вошла в состав Вост.-Сиб., Кр.-Яр. и Зап.-Сиб. ж.д.
Подчинение:	НКПС

То́мская желе́зная доро́га — (административно) железная дорога на юге Западной Сибири, существовавшая с 1912 по 1961 год.

Управление дороги находилось сначала в Томске, а с 1934 года — в Новосибирске.

История

Томская железная дорога была образована из Сибирской железной дороги, которая в 1912 году была разделена на две части: Омскую и Томскую. После Октябрьской революции в состав Томской дороги вошли Ачинско-Минусинская, Кольчугинская и Алтайская железные дороги.

Присоединение соседних дорог позволило Томской железной дороге со временем стать самой большой по протяжённости и самой мощной по грузообороту среди железных дорог СССР.

В 1934 году распоряжением НКПС управление дороги было переведено из Томска в Новосибирск «с целью полнейшей концентрации управления». Тогда же из Томской и Забайкальской железных дорог была выделена Восточно-Сибирская железная дорога, а через два года — Красноярская железная дорога.

В 1961 году Томская железная дорога была вновь объединена с Омской и стала называться Западно-Сибирской железной дорогой.

Томская ветвь

Под Томской железной дорогой сегодня иногда понимают Томскую железнодорожную ветвь. Это скорее неправильно, поскольку под железной дорогой обычно имеют в виду административную единицу всего железнодорожного хозяйства страны (ныне — филиалы ОАО «Российские железные дороги»).

Отрывок, характеризующий Томская железная дорога

– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.