Тондо

То́ндо — круглая по форме картина или барельеф (сокращение от итал. rotondo — круглый).

Такая форма картин была особенно популярна в ренессансной Италии, в частности, во Флоренции, где она появляется уже в эпоху «интернациональной готики» (Мастер Суда Париса из Барджелло) в форме «desco da parto» (поднос для рожениц). Этому, первоначально ремесленному, изделию Мазаччо придал благородство произведения искусства («Рождение Марии», 1427-28гг. Берлин-Далем).

В эпоху кватроченто тондо стали использовать все крупные мастера того времени: Доменико Венециано («Поклонение волхвов», Берлин-Далем), Фра Анжелико, Филиппо Липпи («Поклонение Волхвов», Вашингтон, Национальная галерея искусства). Однако чаще всего на тондо изображалась «Мадонна с младенцем».

В таком варианте тондо использовали Филиппо Липпи (Флоренция, галерея Питти), Боттичелли («Мадонна дель Магнификат», Флоренция, Уффици), Филиппино Липпи, Доменико Гирландайо, а затем Лоренцо ди Креди и Пьеро ди Козимо, произведения которых свидетельствуют о большой популярности тондо в Тоскане, сохраняющейся и в последней трети кватроченто.

Более современную трактовку тондо получает в творчестве Микеланджело («Мадонна Дони», Флоренция, Уффици), и в некоторых «Мадоннах» Рафаэля («Мадонна Альба», Вашингтон, Национальная галерея; «Мадонна в кресле», Флоренция, галерея Питти). Реже тондо использовалось в нидерландской и французской живописи, а также в живописи художников-маньеристов.

Отрывок, характеризующий Тондо

– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.