Трёхгорная мануфактура
Трёхгорная мануфактура | |
Тип | |
---|---|
Год основания |
1799 |
Прежние названия |
Товарищество Прохоровской Трёхгорной мануфактуры, Трёхгорная мануфактура» им. Ф. Э. Дзержинского |
Основатели |
Василий Иванович Прохоров, Фёдор Резанов |
Расположение | |
Ключевые фигуры |
Кокорев Владимир Евгеньевич (генеральный директор) |
Отрасль | |
Продукция |
Ткани |
Сайт |
[www.trekhgorka.ru/ khgorka.ru] |
ОАО «Трехгорная мануфактура» (до 1936 года — Товарищество Прохоровской Трёхгорной мануфактуры, в 1936—1992 годах — Трёхгорная мануфактура» им. Ф. Э. Дзержинского) — старейшее московское текстильное предприятие, основанное в конце XVIII века. Расположено между улицами Рочдельская, 1905 года и Краснопресненской набережной.
Содержание
История
Ситценабивная фабрика Прохоровых
В 1799 году купец Василий Прохоров и мастер красильного дела Фёдор Резанов основали в Москве ситценабивную мануфактуру, которую назвали Трехгорной по названию местности. Позднее Василий Прохоров выкупил у компаньона его долю и стал единоличным владельцем фабрики. После французского нашествия он передал управление фабрикой своему сыну. Тимофей Прохоров совместно с двоюродным братом, художником Ефимом Зориным, изучив зарубежный опыт текстильного производства, стал активно внедрять его на фабрике.
В 1820 году при фабрике была открыта первая в России ремесленная школа, в которой обучались и сами работники, и их дети. Кроме того, для рабочих был открыт первый в России фабричный театр, вечерние классы для обучения рабочих грамоте, библиотека, амбулатория, летние санатории.
Продукция фабрики всегда пользовалась большим спросом, неоднократно отмечалась высокими наградами на международных ярмарках в разных странах.
С конца 1830- годов Прохоровым было присвоено потомственное почётное гражданство. Последний владелец фабрики, Николай Иванович Прохоров, в 1912 году был возведён в потомственное дворянское достоинство.
Товарищество Прохоровской Трёхгорной мануфактуры
В начале 1870-х годов Иван Яковлевич Прохоров взялся за юридическую реорганизацию производства. На семейном совете было принято решение учредить товарищество на паях. В конце 1873 года был составлен проект Устава «Товарищества Прохоровской Трехгорной мануфактуры», 15 марта 1874 года он был Высочайше утвержден. На собрании пайщиков Иван Яковлевич Прохоров был избран директором-распорядителем, на его брата Алексея Яковлевича возлагалось ведение торговых дел.
В ночь с 22 на 23 декабря 1877 года, на Прохоровской мануфактуре произошел сильнейший пожар, все фабричные корпуса, расположенные по берегу Москва-реки, сгорели дотла.
В конце XIX века из-за указа великого князя Сергея Александровича, запрещающего слив отработанных вод в Москву-реку, фабрика, несмотря на установку очистных сооружений, оказалась под угрозой закрытия, так как в реку всё равно попадали остатки краски и другие загрязняющие вещества. Н. И. Прохоров не смог добиться отмены этого указа, по его просьбе это сделал Н. А. Найдёнов.
В дни Декабрьского восстания 1905 «Трёхгорка» была главной базой боевых дружин. В помещении прядильной фабрики была организована мастерская по изготовлению оружия, в химической лаборатории производились взрывчатые вещества.
В годы Советской власти
После Октябрьской революции фабрика была национализирована, к нормальной работе смогла приступить только в 1920 году. В 1936 году ей было присвоено имя Ф. Э. Дзержинского. В годы войны комбинат производил ткани для обмундирования армии и боеприпасы. В 1943 году внёс более 450 тысяч рублей на постройку танковой колонны «Москва».
В советский период предприятие занимало ведущее положение в стране в своей области, оно неоднократно переоснащалось. Пик производительности — 200 миллионов метров различных тканей — был достигнут в 1980-х годах.
В 1946—1955 годах директором фабрики была Северьянова, Анна Алексеевна.
Современное состояние
От некогда огромного производства остался коммерческий отдел, дизайн-центр и администрация[1]. Здание по адресу ул. Рочдельская, вл. 15 сдаётся в аренду[2].
Награды и премии
- 1848 год — фабрика приобрела право изображать на её изделиях государственный герб
- 1851 год — на Всемирной выставке в Лондоне фабрика получила медаль
- 1861 год — на Всероссийской выставке в Санкт-Петербурге подтвердила право изображения государственного герба
- 1862 год — на Всемирной выставке в Лондоне — золотая медаль
- 1867 год — на Всемирной выставке в Париже — серебряная медаль
- 1870 год — на Всероссийской выставке в Санкт-Петербурге подтвердила право изображения государственного герба
- 1873 год — на Всемирной выставке в Вене — серебряная медаль
После образования Товарищества, Прохоровская мануфактура принимала участие в шести выставках: в Париже (1886), Антверпене (1887), Чикаго (1893) ей присудили золотые медали; на Всероссийских выставках в Москве (1882) и Нижегородской (1896) она подтвердила право изображения на своих изделиях государственного герба.
Напишите отзыв о статье "Трёхгорная мануфактура"
Примечания
- ↑ [www.trekhgorka.ru/v_nashi_dni Трехгорка в наши дни]. Трехгорная мануфактура. Проверено 12 мая 2013. [www.webcitation.org/6GaHdOLPr Архивировано из первоисточника 13 мая 2013].
- ↑ [www.trekhgorka.ru/arenda Сдача офисных помещений в аренду в центре Москвы от собственника Трехгорная мануфактура] (рус.). trekhgorka.ru. — Бывшее производственное здание сдаётся под офисы. Проверено 10 января 2014.
Литература
- Бородкин Л. И., Сафонова Е. И. [www.hist.msu.ru/Labs/Ecohist/OB9/safonova.htm Трёхгорка на пути от 1917 г. к нэпу: эволюция трудовых отношений] // Экономическая история. Обозрение. Вып. 9. М., 2003. С.59-73.
- Дымшиц М. Н. Рекламные карточки Трёхгорной мануфактуры // Филокартия, 2014, № 1(36). — С. 40-41.
Ссылки
- [www.trekhgorka.ru/ Официальный сайт Трёхгорной мануфактуры]
- pultz. [moya-moskva.livejournal.com/4242767.html?nojs=1 Трёхгорная мануфактура, Рочдельская ул., 15.] (рус.). Живой Журнал (28 декабря 2013). — Внутренний вид цехов бывшей Трёхгорки. Проверено 10 января 2014.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Трёхгорная мануфактура
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…