Удовольствие мыслить иначе (фильм)

Удовольствие мыслить иначе
Жанр	Кино-философия, научно-популярный
Режиссёр	Дитковский Марк
Продюсер	Соловьев Анатолий
Автор сценария	Дитковский Марк
В главных ролях	Гиренок Федор
Кинокомпания	Webtvnews.ru
Длительность	1 час 17 мин.
Страна	Россия Россия
Язык	русский
Год	2009
Выход фильма «Удовольствие мыслить иначе»

К:Фильмы 2009 года

Удово́льствие мы́слить ина́че — фильм российского кинорежиссёра и сценариста Дитковского Марка Самойловича, созданный в 2009 году по одноименной книге философа Федора Гиренка.

Пафос книги Федора Гиренка «Удовольствие мыслить иначе» заключается в стремлении сместить философский дискурс в сторону его большей «визуальности» и «минимальности». Марк Дитковский предпринял попытку такой визуализации.

Философские тексты имеют тенденции к деградации, к двойной непрозрачности. Прозрачными или понятными могут стать такие тексты, из которых извлекаются сценарии, драматургия. Они могут быть экранизированы, по ним можно ставить спектакли, к ним можно делать иллюстрации. Задача философских, минималистичных форм и состоит в том, чтобы перестроить структуру текстов, внося в них элементы наглядности и реактивной коммуникации. А также, элементы кинематографической образности и театральной драматургии. На мой взгляд, вполне возможно, сценарное прочтение Канта и Шопенгауэра, возможны музыкальное экспликации Хайдеггера и Камю. Федор Гиренок.

В большинстве случаев кинофильмы о философии сводятся к пересказу биографий мыслителей и их концептуальной идеи. Однако некоторые режиссёры пытаются работать с философией посредством языка образов, то есть создавать в рамках кино адекватный философии концептуальный визуальный ряд. Например, Александр Клюге экранизировал «Капитал» Маркса, взглянув на работу основоположника научного коммунизма с точки зрения эстетического феномена, и создав при этом 10-часовую ленту, а Марк Дитковский визуализировал философию минималиста Гиренка, уложившись почти в полтора часа. Что из этого получилось?

В итоге получился диалог между художником и философом. Философ говорит о своей концепции, а художник, пытаясь переосмыслить услышанную им идею, создает согласно своему пониманию визуальный ряд.

Краткое содержание

Из речи главного героя:

Заставка:

“Современная философия очень трудно привыкает к мысли о том, что заниматься легимитизацией того, что мы уже знаем, не значит мыслить. Со времен Фуко, под словом мыслить, стало пониматься другое, а именно, мыслить значит, на опыте пытаться узнать пределы возможности мыслить иначе.„

Введение:

“Все что вы услышите, в этом фильме объединяет несколько принципов. Один из них это принцип минимализма. Суть его такова: минимум слов и максимум смысла. Направление в искусстве „Минимализм“ сегодня чаще всего применимо в архитектуре, дизайне, рекламе, печати и даже в музыке. Понятие „Минимализм“ восходит к нидерландскому художнику Питу Мондриано, работавшего в первой половине 20-го столетия.„

“…я хочу отказаться от понятийного, эссенциалистского языка. Понятийный язык требует множества определений. Но определить — значит ограничить, утратить оттенки, упростить. Я же хочу работать с неустоявшимися смыслами, зыбкими значениями. Я хочу говорить не на языке терминов, а на живом русском языке. Если у меня и встречаются какие-то термины, то это значит, что я хочу придать им какой-то новый смысл. Особенно интересно делать прививки смысла расхожим терминам европейской философии. Чтобы они прижились на нашей почве, нужно сделать так, чтобы они забыли свою родину.„

“…я не считаю, локальное поле европейской мысли универсальным. На мой взгляд, русская философия создавалась не для того, чтобы в аналитически ясной форме передавать истины не ею добытые, а для того, чтобы научиться переводить человека из одного состояния бытия в другое. Философия не столько „ знает“, сколько утешает, то есть практикует субъективирующее мышление. Русская философия является религиозной не потому, что в ней кто-то говорит о Боге, а потому, что она обращена к необъективируемому. Все это требует новых форм философствования.„

“Наука логики Гегеля перестает быть образцом философствования, потому что она быстро утомляет, требует больших затрат энергии. Чтение философских текстов, с некоторых пор, стало рождать не знание, а скуку. Философия утратила ритм, экспрессию. Ты уже все понял, а тебе все еще продолжают что-то объяснять. Пятитомник Камю, я взял не случайно. Я хочу показать, что тексты зачастую обладают прекрасной визуальностью. В наглядные образы, вербальные картинки, легко упаковываются любые теории.„

“Между тем, философские тексты имеют тенденции к деградации, к двойной непрозрачности. Прозрачными или понятными могут стать такие тексты, из которых извлекаются сценарии, драматургия. Они могут быть экранизированы, по ним можно ставить спектакли, к ним можно делать иллюстрации. Задача философских, минималистичных форм и состоит в том, чтобы перестроить структуру текстов, внося в них элементы наглядности и реактивной коммуникации. А также, элементы кинематографической образности и театральной драматургии. На мой взгляд, вполне возможно, сценарное прочтение Канта и Шопенгауэра, возможны музыкальное экспликации Хайдеггера и Камю.„

Структура фильма

1 часть:

• Заставка
• Введение
• Забавы современной философии
• О входном билете в философию
• Зачем нам самость без Я
• Почему философия нуждается не в опыте, а в воображении
• Почему ум тоскует по безумию?

2 часть

• Заставка
• Почему история философии губит философию?
• Почему в современном мире мыслит не мыслитель, а менеджер?
• Почему человек — это аутист, а не реалист

Титры

Послесловие: “Вы просмотрели введение, которой соответствует десятая часть написанной мной книги „Удовольствие мыслить иначе“. Дальнейшая экранизация книги, с попытками образной визуализации текстов, зависит от осознания полезности настоящего начинания.„

Конец фильма

О главном герое фильма

Фёдор Иванович Гиренок, автор классических философских текстов – «Метафизика пата», «Патология русского ума», – является лидером русского философского постмодернизма – археоавангарда, а по совместительству – профессором кафедры философской антропологии философского факультета МГУ. Точность философского мышления в его произведениях достигается разработкой не только специального технического языка, но и поэтической организацией текста, – использованием глубинных ресурсов языка: пословиц, поговорок, сказок, языка повседневности, национальных идиом.

Съёмочная группа

• Сценарий: Гиренок Федор, Дитковский Марк.
• Режиссёр: Дитковский Марк.
• В главной роли: Гиренок Федор.
• Производство и завершающий этап создания: Артамонов Дмитрий.
• Продюсер: Соловьев Анатолий.

Технические данные

• Метраж:

1. часть: 41 мин. 28 сек;
2. часть: 35 мин. 53 сек.

• Производство: Киностудия интернет издания «Webtvnews.ru»
• Неигровой фильм, цветной, снят на цифровую технику
• Ограничение по возрасту: нет

История проката

Фильм впервые был показан 28 сентября 2009 года в МГУ имени М. В. Ломоносова:

• Премьерный показ: 28 сентября 2009 года

Философский факультет МГУ о фильме:

28 сентября 2009 года на философском факультете МГУ имени М.В. Ломоносова состоялась премьера фильма «Удовольствие мыслить иначе» по одноименной книге философа Федора Гиренка. Режиссёр Марк Дитковский, воодушевившись идеями Гиренка о том, что философия имеет свой ритм, экспрессию и драматургию, а потому - и сценарное прочтение, рискнул в своем фильме визуализировать философский дискурс. В итоге получилась пестрая, довольно динамичная лента на полтора часа. После премьеры состоялась дискуссия с участием Федора Гиренка, создателей фильма, преподавателей и студентов МГУ, РГГУ, Института Управления, Института философии РАН, а также представителей прессы. В ходе беседы обсуждались такие вопросы, как: Возможно ли переведение философии на язык образов? Насколько адекватный визуальный ряд нашел режиссёр для передачи смысла философского текста? Не служат ли некоторые картинки лишь дополнением и развлечением для зрителей? Фильм готовится к выходу на широкий экран.

Даты премьер

• Россия Россия — 28 сентября 2009

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=C9bwrSxFObE Эпизод из фильма]
• Артамонов, Дмитрий. [www.lookatme.ru/flow/posts/film-radar/75315-stenogramma-diskursa-s-premery-filma-2009-10-19 Умное кино: обсуждение]. Look At Me (19 октября 2009). Проверено 19 июня 2015.
• Ростова, Наталья [zavtra.ru/content/view/2009-10-0772/ На экране — Гиренок] // Завтра. — 7 октября 2009. — № 41 (829).

Отрывок, характеризующий Удовольствие мыслить иначе (фильм)

Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.