Грудиновка (усадьба)
Координаты: 53°38′04″ с. ш. 30°28′48″ в. д. / 53.6346083° с. ш. 30.4800917° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=53.6346083&mlon=30.4800917&zoom=17 (O)] (Я)
Усадьба Грудиновка — дворцово-парковый ансамбль XIX века, расположенный в деревне Грудиновка (Быховский район, Республика Беларусь). Принадлежала графам Толстым. Построена в конце XVIII — начале XIX века. В 1963 году грудиновскому парку присвоен статус памятника природы и садово-паркового искусства республиканского значения.
Описание усадьбы
Здание усадьбы представляет собой небольшой двухэтажный дворец с куполом (со шпилем), колоннами, парадной лестницей и открытой террасой с видом на парк[1]. К двухэтажному строению примыкают два одноэтажных крыла. Также к двухэтажному строению примыкает полуциркулярная двухэтажная веранда.
Перед усадьбой на площади в 10 гектаров разбит парк в английском стиле. Деревья в парке — дубы, берёзы, сосны, ели, туя, сибирский кедр. Помимо этого, в парке представлено более 40 видов растений. Барский дом расположен у края парка. В центре парка — пруд.
История усадьбы
Первым владельцем имения был Дмитрий Александрович Толстой, брат П. А. Толстого. Имение он получил при раздаче белорусских имений от Екатерины II и превратил Грудиновку в цветущую фамильную усадьбу. Во время войны 1812 года, Дмитрий Александрович был могилевским губернатором с 1812 по 1813 г. Погребён он был в грудиновской церкви в 1832 г..
Последней владелицей Грудиновки была графиня Александра Григорьевна Толстая, урождённая княжна Щербатова. Возле Грудиновки в 1899 г. на собственные средства построила Рыжковскую больницу, которая сохранилась до наших дней[2]. В больнице работали лучшие врачи Могилёвской губернии. Графиня Александра Григорьевна оплачивала труд медицинского персонала из собственных сбережений, каждый год приезжала в имение и посещала больницу вместе со своими двумя дочерьми. Новорождённым графиня привозила специальное детское приданое. В 1905 году являлась членом Быховского уездного комитета Красного Креста. Кроме имения в Грудиновке, у неё был дом в Санкт-Петербурге, на улице Моховой. Графиня Александра Григорьевна умерла и была похоронена в Париже в 1925 г..
В Великую Отечественную войну здание усадьбы приспособили под госпиталь. После войны здесь находились средняя школа, детский дом, санаторная школа-интернат для детей, больных ревматизмом.
- Grudinovka2.jpg
Главный фасад сбоку
- Grudinovka3.JPG
Вид сзади
- Grudinovka4.JPG
Колонна террасы
Напишите отзыв о статье "Грудиновка (усадьба)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Грудиновка (усадьба)
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
