Особняк Губина
| Особняк | |
Особняк Губина
| |
| |
| Страна | Россия |
| Местоположение | Москва |
| Тип здания | особняк |
| Архитектурный стиль | классицизм |
| Архитектор | Казаков, Матвей Фёдорович |
| Дата постройки | 1793 год |
| Состояние | Московский музей современного искусства |
Особняк Губина — ампирный особняк в Москве, ныне — одно из зданий Московского музея современного искусства (ММСИ) по адресу: улица Петровка, 25.
Здание построено в 1793 году по проекту знаменитого русского зодчего Матвея Казакова. В XVIII веке оно являлось главным домом городской усадьбы богатого уральского промышленника и купца Михаила Павловича Губина.
Оно стало одним из лучших образцов московского классицизма. Массивное здание, трёхэтажное в центральной части и двухэтажное в боковых, при всей своей монументальности не довлеет над улицей. Фасад дома украшен классическим шестиколонным портиком под треугольным фронтоном. Согласно некоторым источникам, парадную анфиладу дома Казаков специально расположил позади дома, чтобы звуки пиров не раздражали монахов Петровского монастыря, расположенного напротив[1]. В основе главного дома находятся палаты, построенные в середине XVIII века фабрикантом С. Н. Тетюшиным и, возможно, более ранние строения[2].
В 1812 году здание пострадало от пожара, в 1823—1828 году восстановлено с росписью стен и потолков.
- MMSI na Petrovke 19 by shakko.jpg
Рельефы на фасаде
- MMSI na Petrovke - ceiling 01.jpg
- MMSI na Petrovke - ceiling 02.jpg
Роспись потолков
- MMSI na Petrovke 10 by shakko.jpg
Парадная лестница и потолки, расписанные в стиле гризайль
- MMSI na Petrovke 14 by shakko.jpg
Роспись на лестнице
На территории владения был разбит сад с большим прудом, тянувшийся почти до Большой Дмитровки. Главное здание после восстановления снималось у потомков Губина под пансионы и училища. В 1871—1905 годах здесь размещался пансион Циммермана, затем мужская гимназия Ф. И. Креймана, где в числе многих других известных людей учились: историк Ю. В. Готье, филолог А. А. Шахматов и поэт В. Я. Брюсов, отчисленный за атеистические взгляды и перешедший в другую мужскую гимназию — в Поливановскую. В 1920-х годах реставрацию дома осуществлял архитектор В. Д. Адамович.
После революции для здания опять началась новая жизнь. В 1920 году бывшая гимназия была определена под Институт физиотерапии и ортопедии. Весь советский период, вплоть до того момента, когда особняк был передан в музейное назначение, здесь располагалось больничное учреждение. За это время внешняя отделка и интерьер сильно обветшали, потребовалась капитальная реставрация. В результате теперь посетитель музея может видеть уникальные росписи потолков особняка, выполненные в классицистическом духе. Элементы интерьера — парадная лестница, оркестровая ниша в бальном зале, керамические печи — до сих пор доносят до нас атмосферу московской старины.
В XXI веке особняк — одно из зданий Московского музея современного искусства (ММСИ). Идея приспособить особняк под помещение для музея современного искусства не является случайной. В сочетании старых и новых форм, в близком соседстве абсолютно разных эпох и для художника, и для зрителя открывается возможность самоопределения в синтетическом пространстве культуры. Этот элемент свободной игры с историческим материалом свойственен постмодернистской эстетике в целом. Опыт экспозиции произведений современного искусства в архитектурном пространстве иной эпохи хорошо известен странам Европы.
- MMSI na Petrovke 04 by shakko.jpg
Экспозиция современного искусства в интерьерах особняка
- MMSI na Petrovke 06 by shakko.jpg
Экспозиция современного искусства: вариация на тему парадной спальни
- MMSI na Petrovke 15 by shakko.jpg
Вестибюль музея, с потолком, украшенным изречением Дмитрия Пригова
Напишите отзыв о статье "Особняк Губина"
Примечания
- ↑ М. Полякова. Три Петровки.
- ↑ Белый город / Макаревич Г. В., Альтшуллер Б. Г., Балдин В. И., Богданов В. В., Давид Л. А., Добровольская Э. Д. и др.. — М.: Искусство, 1989. — С. 189. — 380 с. — 50 000 экз.
Отрывок, характеризующий Особняк Губина
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
