Уэслианский университет

Уэслианский университет
По-английски	англ. Wesleyan University
Основан	1831
Тип	частный
Целевой фонд	$ 838 млн (2015)
Президент	Майкл Рот
Место расположения	Мидделтаун, Коннектикут, США 41°33′20″ с. ш. 72°39′21″ з. д.41.55556° с. ш. 72.65583° з. д. / 41.55556; -72.65583
Кампус	городской (1,5 км²)
Студентов	3138
Бакалавров	2897
Магистров и докторов	241
Преподавателей	445
Цвета
Официальный сайт	[www.wesleyan.edu/ www.wesleyan.edu]
Категория на Викискладе

К:Учебные заведения, основанные в 1831 году

Уэслианский университет (англ. Wesleyan University) — гуманитарный университет в городе Мидделтаун, штат Коннектикут, в США. Основан в 1831 году. Согласно Фонду Карнеги по улучшению преподавания, университет является единственным бакалаврским либеральным колледжем в США, осуществляющим подготовку высокого числа докторов по научным дисциплинам в области науки, технологий, инженерного дела и математики.

Университет предлагает 47 программ обучения и исследований на соискание степени бакалавра искусств. По шести направлениям, из их числа, присуждаются степень магистра и доктора философии. Здесь учатся около 2800 студентов, 400 из которых на заочной форме и порядка 300 аспирантов. Студентам доступны более 900 курсов.

История

Уэслианский университет основан в 1831 году лидерами методистской церкви и гражданами Мидделтауна. В первый учебный год были зачислены 48 студентов разного возраста, которых обучали три профессора и один учитель, стоимость обучения составляла $ 36 в год.

Университет назван в честь Джона Уэсли, основателя методистской церкви, и является одним из старейших первоначально методистских высших учебных заведений в США. Это движение сыграло значительную роль в становлении университета и его акценте на подготовке по программе либеральных искусств, а не богословию. Первым президентом стал Уиллбур Фиск, известный педагог методистов, подчеркнувший в своей инаугурационной речи в сентябре 1831 года, что образование служит двум целям: «на благо личного просвещения и на благо мира».

С момента основания университет был известен рядом инноваций. В то время как американские высшие учебные заведения следовали европейской модели образования, ставя на первый план классические исследования, президент Фиск сосредоточился на преподавании современных языков, литературы и естественных наук на равных условиях с классической программой. В 1870 году был построен Джадд-Холл, где ныне расположен факультет психологии, это здание стало одним из немногих в стране, предназначенных целиком для научных исследований.

Первоначально в ряды студентов набирали исключительно белых мужчин, но с 1872 года было введено совместное обучение, допускающее ограниченное число женщин. Студенты мужского пола негативно относились к такими виду обучения и утверждали, что качество образования ухудшается по отношению к другим вузам. В 1912 году совместное обучение было закрыто, но годом ранее некоторые из выпускниц помогли основать Коннектикутский колледж для женщин в Нью-Лондоне, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту.

В XX веке связь с методистской церковью существенно уменьшилась. В 1937 году университет стал полностью независимым. Под руководством Виктора Баттерфилда, занимавшего пост президента с 1943 по 1967 год, процветали междисциплинарные исследования. Центр перспективных исследований принёс кампусу, выдающихся учёных и общественных деятелей, которые работали в тесном контакте с преподавателями и студентами. В 1950-х годах открылись Колледж литературы и Колледж социальных наук.

С 1960 года университет начинает привлекать афроамериканских студентов. Преподаватели, студенты и сотрудники Уэслианского университета принимали активное участие в движении за гражданские права, а преподобный Мартин Лютер Кинг несколько раз посетил Уэслианский кампус. К 1968 году женщинам снова были открыты двери учебного заведения и в 1970 году, впервые с 1909 года, на первый курс зачислена студентка. Восстановление совместного обучения резко увеличило число студентов.

В 1974 году сформирован Центр африканских исследований, из созданного в 1969 году Афроамериканского института. Осенью 1973 года появился Центр искусств, здание которого разработали архитекторы Кевин Роч и Джон Динкело. Центр по изучению Восточной Азии им. Мэнсфилда Фримана открылся в 1987 году, а в 1998 году открылся Центр по изучению стран американских континентов.

С 2000 по январь 2005 года проходила кампания по сбору средств на университетские нужды, в конечном итоге удалось собрать $ 281 млн долларов, которые пошли на нуждающихся в помощи студентов и преподавателей, а также на учебный процесс и обновление кампуса.

Ссылки

• [www.wesleyan.edu/ Официальный сайт Уэслианского университета]  (англ.)
• [www.wesleying.org/ Независимый студенческий блог о настоящих студентах и студенческой жизни Уэслианского университета в Миддлтауне]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Уэслианский университет

– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.