Фантазиасты

Фантазиа́сты (др.-греч. φαντασιασταί от др.-греч. φαντᾰσία — «показывание, фантазия, впечатление, психический образ, плод воображения, виде́ние» + суффикс образования существительных -αστής) — последователи учения, согласно которому Иисус Христос имел не настоящее человеческое тело, а призрачное тело. Не имея вещественного тела, по их мнению, Христос создавал правдоподобную фантазию, чувственное виде́ние, в сознании окружающих его людей для своего тела. Названием «фантазиасты» наградили последователей данного учения их оппоненты. Учение об отсутствии человеческого тела у Христа имело место с I века среди отдельных течений среди гностиков, таких как, например, валентиниане и секундиане. Фантазиазм — учение о призрачном теле Христа, естественным образом приводит к другому учению — докетизму, отрицавшему реальность страданий Иисуса Христа.

Гностики были признаны еретиками и отлучены от Христианской церкви. В последующий период фантазиазм вновь проявляется в Христианстве с конца IV века, когда начинаются споры о количестве природ Иисуса Христа. Последователи монофизитства отрицали наличие человеческой природы во Христе, учили о наличии во Христе только одной божественной природы, и по этой причине исповедовали как фантазиазм, так и феопасхизм — страдание божественной природы на Кресте.

В начале VI века среди миафизитов появляется афтардокетство — учение, согласно которому Христос имел человеческое тело, но тело Христово было всегда нетленно (нетление имеется ввиду в смысле невозможности разрушения, распадения на стихии). Учение о нетленном теле Христа это учение о том, что в конечном итоге Христос имел не настоящее человеческое тело, а кажущееся человеческое тело. По этой причине гайяниты и поучили название фантазиасты.

В дальнейшем термин «фантазиасты», получил ещё более широкое значение. На пятом заседании Второго Никейского собора Патриарх Константинопольский Тарасий в своей речи против иконоборцев, перечисляя еретиков, упоминает среди них и фантазиастов, которых приравнял к феопасхитам:

Они (то есть иконоборцы), подражая евреям и сарацинам, язычникам и самарянам, а также манихеям и фантазиастам, то есть феопасхитам, захотели уничтожить существование честных икон.

Ссылки

• Аффартодокеты // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [ru.wikisource.org/w/index.php?title=Файл%3AПравославная_богословская_энциклопедия._Том_2.djvu&page=88 Православная богословская энциклопедия (1900—1911). том II. стр. 88]
• Чудинов А.Н., [dlib.rsl.ru/viewer/01003636516#?page=454 «Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка». 1910. стр. 897]
• Никодим (Милаш). [azbyka.ru/otechnik/Nikodim_Milash/pravila-svjatyh-apostolov-i-vselenskih-soborov-s-tolkovanijami/183 Правила Святых Апостолов и Вселенских соборов с толкованиями. Правила Шестого Вселенского Собора, Трулльского (иначе Пято-Шестого Собора). Правило 32]

Литература

• Иоанн Дамаскин. [azbyka.ru/otechnik/Ioann_Damaskin/o_100_eresyax/ «О ста ересях вкратце»]
• Епифаний Кипрский. [www.odinblago.ru/epifaniy2/21 «На восемьдесят ересей Панарий, или Ковчег». Книга вторая. О феодотианах]

Отрывок, характеризующий Фантазиасты

Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.