Ферекидис, Николаос
| Николаос Ферекидис | |
| греч. Νικόλαος Φερεκείδης | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Подданство: | |
| Жанр: | |
| Учёба: |
Афинская школа изящных искусств, Мюнхенская академия художеств |
| Стиль: | |
Николаос Ферекидис (греч. Νικόλαος Φερεκείδης Неаполь, 1862 — Афины, 1929)[1] — греческий художник конца 19-го — начала 20-го веков. Представитель Мюхенской школы греческой живописи.
Биография
Николаос Ферекидис родился в Неаполе в 1862 году.
Учитывая то, что Неаполей (греч. Νεάπολις , Неаполис — Новгород) в географии греческого мира не так уж и мало, то утверждение профессора медицины Э.Ферекидиса о том, что художник родился в Неаполе Каппадокии[2], нынешнем турецком Невшехире[3], выглядит весьма правдоподобно. Но до окончательного разрешения вопроса, оставляем местом рождения Ферекидиса Неаполь, так как оно повторяется в биографиях художника по сегодняшний день.
Не располагаем информацией когда Ферекидис прибыл на территорию Греческого королевства.
В период 1888—1892 Ферекидис учился в Афинской школе изящных искусств.
В 1901 году по поручению президента Национального банка Греции художник уехал в Мюнхен, чтобы написать копии композиций Петер фон Гесса о прибытии в Навплион и Афины короля Оттона. Эти копии сегодня выставлены в центральном здании Банка.
Художник остался в Германии и продолжил учёбу в Мюнхенской академии художеств у Николаоса Гизиса. По окончанию академии, Ферекидис остался работать в Мюнхене.
Художник вернулся в Грецию в 1909 году. Вместе со своим знакомым по Германии, архитектором Аристотелем Захосом, который не был согласен с тем, что баварский неоклассицизм и есть «эллинизм», Ферекидис обошёл всю Грецию, запечатлев на фотографиях, чертежах и картинах византийские и поствизантийские здания, а также строения народной архитектуры. Причём в картинах Ферекидиса этого периода, уже отчётливо видно влияние импрессионизма.
Тематика работ художника в Греции, в основном, — портреты и пейзажи.
Но чтобы заработать себе на жизнь, Ферекидис писал и копии византийских икон и расписывал церкви.
С началом Балканских войн художник последовал за армией и в период 1912—1913 написал ряд военных картин. По этой причине, Ферекидис часто упоминается как художник-баталист[4].
Греческая армия освободила в 1912 году столицу Македонии, город Фессалоники.
В последовавшем в 1917 году большом пожаре города пострадала и раннехристианская базилика св. Димитрия. В 1919 году Ферекидис поселился в Салониках, где оставался жить до 1922 года. По поручению реставраторов базилики Св. Димитрия художник исполнил ряд копий мозаик и росписей храма. Эти копии позже были приобретены Византийским музеем Афин.
Ферекидис умер в Афинах в 1929 году будучи охарактеризованным к тому времени как «художник греческого пейзажа»[5].
Напишите отзыв о статье "Ферекидис, Николаос"
Ссылки
- ↑ [www.eikastikon.gr/zografiki/ferekidis.html ΕΙΚΑΣΤΙΚΟΝ - Ζωγραφική - Νικόλαος Φερεκείδης]
- ↑ [asiaminor.ehw.gr/Forms/fLemmaBodyExtended.aspx?lemmaID=6338 Encyclopedia of the Hellenic World, Asia Minor, Σύλλογος «Φιλεκπαιδευτική Λέσχη Βασιλειάς», Νέβσεχιρ]
- ↑ [artemnotes.blogspot.gr/2011/05/blog-post_26.html ARTEM NOTES (www.artem.gr): Βιογραφίες: Νικόλαος Φερεκίδης]
- ↑ [www.nikias.gr/greek/zografoi/ferekidis-nikolaos/index.htm Νικιασ | Φερεκειδησ Νικολαοσ]
- ↑ [paletaart.wordpress.com/2011/12/07/%CF%86%CE%B5%CF%81%CE%B5%CE%BA%CE%B5%CF%8A%CE%B4%CE%B7%CF%82-%CE%BD%CE%B9%CE%BA%CF%8C%CE%BB%CE%B1%CE%BF%CF%82-nikolaos-ferekidis-1862-1929/ Φερεκείδης Νικόλαος – Nikolaos Ferekidis [1862-1929] | paletaart – Χρώμα & Φώς]
Отрывок, характеризующий Ферекидис, Николаос
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
