Фиораванти, Валерио
| Валерио Фиораванти | |
| итал. Valerio Fioravanti | |
| Имя при рождении: |
Джузеппе Валерио Фиораванти |
|---|---|
| Псевдонимы: |
Tenente |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Партия: |
Итальянское социальное движение |
| Основные идеи: | |
| Род деятельности: | |
| Супруга: | |
| Дети: |
Ариана Фиораванти |
Джузеппе Валерио Фиораванти (итал. Giuseppe Valerio Fioravanti; 28 марта 1958 года, Роверето) — итальянский ультраправый активист и неофашистский террорист, один из лидеров Революционных вооружённых ячеек (NAR). Был известен под прозвищем Tenente («Лейтенант»). Осуждён за теракт на железнодорожном вокзале в Болонье 2 августа 1980 года — самое массовое убийство «свинцовых семидесятых». Признаёт своё участие в многочисленных террористических атаках против коммунистов и государства, но категорически отрицает причастность к взрыву в Болонье. Соратник и муж Франчески Мамбро.
Содержание
Детство, юность, создание NAR
Родился в семье телеведущего. В детстве снимался в популярных фильмах и телесериалах[1] (режиссёром одного из них был Федерико Феллини). Благодаря детским ролям приобрёл известность в стране. В 1974—1975 годах учился в США.
С 14 лет участвовал в деятельности партии Итальянское социальное движение (MSI). Приобщился к политическому насилию, защищая в драках младшего брата Кристиано — активного участника подростковой неофашистской группировки. В 1977 году привлекался к ответственности за незаконное хранение оружия.
Служил в парашютно-десантных войсках. Неоднократно подвергался взысканиям за нарушения дисциплины. Был осуждён трибуналом за пропажу со склада партии ручных гранат (предположительно похищенных и впоследствии использованных в неофашистских терактах). После возвращения из армии Валерио Фиораванти вместе с братом Кристиано, школьным товарищем Франко Ансельми, партийным товарищем Алессандро Алибранди и романтической подругой Франческой Мамбро создал группировку Революционные вооружённые ячейки (NAR)[2]. Участникам NAR было от 17 лет до 21 года. Все они начинали в молодёжных структурах MSI, однако разочаровались в партии из-за её умеренных методов и идеологического консерватизма.
С самого начала организация ориентировалась на вооружённую борьбу. Национал-революционная идеология NAR была близка к анархо-фашизму, методы сводилась к боевым акциям. Первоначально NAR не ставили далеко идущих политических целей, ограничиваясь силовым отпором коммунистам. Однако постепенно выработалась концепция «спонтанной революционности» — террора как самоцели.
К руководящему костяку NAR примкнули Джильберто Каваллини, Джорджио Вале, Массимо Карминати, Луиджи Чиавардини, Паскуале Бельсито. Роль идеолога и политического стратега исполнял Джузеппе Димитри, оперативно-боевой частью заведовали братья Фиораванти, Алибранде, Вале и Бельсито, связи с криминальными структурами и финансовые схемы курировал Карминати.
Важным элементом идеологии NAR была враждебность к любой иерархии, в которой виделись черты коммунизма и государственного бюрократизма. Поэтому в ячейках не было единоличного лидера. Однако Валерио Фиораванти — особенно после гибели Франко Ансельми в марте 1978 года — являлся наиболее авторитетным вожаком. При этом он считал себя не столько фашистом, сколько «правым анархистом».
Террористическая деятельность
7 января 1978 года на улице Акка Ларентия в Риме, где располагалась штаб-квартира MSI, погибли трое молодых неофашистов[3] (двоих застрелили ультралевые боевики, третьего — полиция при подавлении вспыхнувших беспорядков). Побоище на Акка Ларентия открыло новый этап политического терроризма В Италии. Именно это событие непосредственно спровоцировало переход NAR к вооружённой борьбе.
Первой акцией NAR была месть за убитых неофашистов. 28 февраля 1978 года братья Фиораванти, Ансельми и Алибранди обстреляли группу молодых коммунистов на площади Сан-Джованни, был убит коммунистический боевик Роберто Сиалабба. Далее в 1978—1981 годах Валерио Фиораванти лично участвовал в ряде терактов[4] в отношении коммунистов (нападения, обстрелы, убийства), государственных структур (закладывания взрывных устройств, захваты военного снаряжения, убийства) и неофашистских «отступников» (убийства), а также криминальных грабежей для получения средств на подпольно-террористическую деятельность.
Наиболее известные акции Фиораванти
- атака на Сан-Джованни
- похищения оружия на армейском складе в Роверто и в порту Равенны
- атака на коммунистическую радиостанцию «Красная волна»
- атака на районный отдел Итальянской коммунистической партии
- обстрел ливанского генконсульства, убийство полицейского охранника
- убийство инспектора Антонио Леандри (по ошибке принят за адвоката, причастного к аресту и осуждению Конкутелли)
- убийство сицилийского неофашиста Франческо Манджиамели
- нападение на казармы в Падуе
- нападение на полицейский патруль в Риме
- ограбление ювелира Тревизо Хиральдо.
Через Массимо Карминати NAR установили связь с римской мафиозной группировкой «Банда Мальяна»[5]. Террористы исполняли криминальные заказы «Мальяны», мафиози финансировали политические акции NAR. Неофашисты имели доступ к оружейным арсеналам мафиози.
NAR категорически отказывались от контактов с легальными политическими структурами. Попытки неофашистских политиков установить связи с ячейками и взять их под контроль неизменно терпели неудачу. Единственным авторитетным деятелем для NAR являлся террорист Пьерлуиджи Конкутелли, отбывавший пожизненное заключение. Конкутелли олицетворял в террористическом движении максимальную жестокость и принципиальную бескомпромиссность.
Операции NAR, связанные с захватом оружия, имели целью освобождение Конкутелли. Антонио Леандри был по ошибке убит вместо адвоката Джорджо Арцангели, участвовавшего в осуждении Конкутелли, Франческо Манджиамели — за присвоение денег, собранных на устройство побега. Однако организовать успешный побег не удалось.
Обвинение в Болонском теракте
2 августа 1980 года произошёл взрыв на железнодорожном вокзале в Болонье. Погибли 85 человек, более 200 были ранены. Характер взрыва досконально неизвестен по сей день. Однако правоохранительные органы возложили ответственность на неофашистов, поскольку Болонья считалась цитаделью ИКП. Было отдано распоряжение об аресте 28 ультраправых активистов (включая Стефано Делле Кьяйе). Среди подлежащих аресту числились Валерио Фиораванти и Франческа Мамбро.
5 февраля 1981 года Валерио Фиораванти был схвачен при попытке захвата оружия в Падуе. При аресте он оказал сопротивление, двое полицейских были убиты, сам Фиораванти ранен. Арестованный месяц спустя Кристиано Фиораванти-младший пошёл на сотрудничество со следствием и дал подробные показания, способствовавшие разгрому NAR и осуждению активистов. Попытка Франчески Мамбро организовать освобождение Валерио Фиораванти в марте 1982 года кончилась её ранением при ограблении банка и последующим и арестом.
На суде Фиораванти и Мамбро признали себя виновными в серии терактов, политических убийств и криминальных эпизодов. Однако они категорически отрицали свою причастность к взрыву в Болонье. Доказательная база данного обвинения была шаткой, улики исключительно косвенными. Обвинение мотивировалось тем, что Фиораванти признался в совершении других насильственных действий, а также «исповедовал идеологию беспощадности». На этих основаниях суд вынес в 1988 году обвинительный приговор. За взрыв в Болонье, ряд убийств и вооружённых нападений Валерио Фиораванти был осуждён на 8 пожизненных заключений, 134 года и 8 месяцев лишения свободы.
Два года спустя апелляционная инстанция отменила приговор четырём осуждённым по «делу NAR» в части теракта в Болонье. Однако в 1995 году Верховный суд Италии подтвердил прежний вердикт в отношении Фиораванти и Мамбро.
Фиораванти многократно подчёркивал, что террор NAR всегда осуществлялся в отношении конкретных политических противников — коммунистов и представителей государственной власти. Безадресное массовое насилие NAR не применяли. Всё известное о данной организации в принципе это подтверждает. Ответственность Фиораванти и Мамбро за массовое убийство в Болонье вызывает серьёзные сомнения. Версия причастности леворадикальных и палестинских террористических групп — выдвинутая экс-президентом, экс-премьером, экс-министром внутренних дел Италии Франческо Коссигой — выглядит как минимум не менее достоверной[6].
Освобождение
В 1999 году Валерио Фиораванти был переведён на смягчённый режим тюремного содержания. В 2004 году освобождён условно с испытательным сроком в 5 лет. В августе 2009 года освобождён досрочно[7]. Годом раньше условное освобождение получила Мамбро — её испытательный срок истекает 16 сентября 2013 года.
В 1985 году Валерио Фиораванти официально женился на Франческе Мамбро. В 2001 году у них родилась дочь Ариана.
В настоящее время Фиораванти и Мамбро находятся на свободе. Работают в неправительственной организации, борющейся за повсеместную отмену смертной казни[8] (в Италии эта мера наказания отсутствует). Кристиано Фиораванти-младший с 1982 года скрывается под программой защиты свидетелей.
Взгляды Валерио Фиораванти и Франчески Мамбро эволюционировали от фашизма и анархизма к либертарианству. Они осуждают политическое насилие и сожалеют о своей причастности к нему.
Романтические отношения Валерио и Франчески придали особый колорит террористической истории неофашистских NAR. Эта сюжетная линия стала темой ряда художественных произведений. Отпечаток на деятельность NAR наложили также индивидуальные черты личности Валерио Фиораванти — анархистская ментальность, богемное воспитание, тяга к романтике, презрение к властям и авторитетам.
См. также
- Революционные вооружённые ячейки
- Свинцовые семидесятые в Италии
- Франческа Мамбро
- Пьерлуиджи Конкутелли
- Стефано Делле Кьяйе
- Итальянское социальное движение
Напишите отзыв о статье "Фиораванти, Валерио"
Примечания
- ↑ [www.imdb.com/name/nm0278429/ Valerio Fioravanti Filmography]
- ↑ [limon-mecaniko.livejournal.com/3138.html?thread=578 Механический Лимон — Eja, eja, alala!!! Валерио Фиораванти]
- ↑ [www.atuttadestra.net/?p=56834 07 Gennaio 1978 — In ricordo di Francesco Ciavatta, Franco Bigonzetti e Stefano Recchioni]
- ↑ [platzdarm.org/alessandro-alibrandi-ditya-neofashistkogo-podpolya/ Алессандро Алибранди — дитя неофашисткого подполья]
- ↑ [solidarizm.ru/txt/esche.shtml ВСЁ ЕЩЁ БЕССМЕРТНА, НО УЖЕ НЕ ТА]
- ↑ [www.corriere.it/politica/08_luglio_08/cossiga_cazzullo_f6395d90-4cb1-11dd-b408-00144f02aabc.shtml La strage di Bologna, fu un incidente della resistenza palestinese]
- ↑ [qn.quotidiano.net/2009/08/03/213669-valerio_fioravanti_uomo_libero.shtml Valerio Fioravanti è un uomo libero]
- ↑ [www.cristianolovatelliravarinonews.com/articoli/fioravanti_mambro/introduzione.html Valerio Fioravanti e Francesca Mambro finalmente rivelano tutto]
Отрывок, характеризующий Фиораванти, Валерио
– Отчего же вы едете?– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
