Флаг Солнечного (Санкт-Петербург)

Флаг муниципального образования посёлок Солнечное

Солнечное
Санкт-Петербург Россия
Утверждён	11 ноября 2008
Пропорция	2:3
Номер в ГГР	4503
Авторский коллектив
К. С. Башкиров, В. В. Карпунина, С. Ю. Штейнбах

Флаг внутригородского муниципального образования посёлок Со́лнечное в Курортном районе города Санкт-Петербурга Российской Федерации — опознавательно-правовой знак, служащий официальным символом муниципального образования и знаком единства его населения.

Флаг утверждён 11 ноября 2008 года и 11 декабря 2008 года внесён в Государственный геральдический регистр Российской Федерации с присвоением регистрационного номера 4503.

Описание

«Флаг муниципального образования посёлок Солнечное представляет собой прямоугольное полотнище с отношением ширины флага к длине — 2:3, воспроизводящее композицию герба муниципального образования посёлок Солнечное в синем и жёлтом цветах».

Геральдическое описание герба гласит: «В лазоревом (синем, голубом) поле сияющее солнце с человеческим лицом, сопровождаемое в оконечности двумя сплетёнными выходящими справа ветвями сосны, уложенными в пояс, сомкнутыми в середине с двумя выходящими слева ветвями дуба, уложенными в пояс с листьями и жёлудями. Все фигуры — золотые».

Символика

Флаг составлен на основании герба муниципального образования посёлок Солнечное, в соответствии с традициями и правилами вексиллологии и отражает исторические, культурные, социально-экономические, национальные и иные местные традиции.

До 1940 года — Оллила — территория волости (и церковного прихода) Териоки Выборгской губернии Финляндской Республики. С мая 1940 г. — в составе Куокколовского поселкового совета Каннельярвско-Райволовского района Ленинградской области. С июля 1946 года — в составе Курортного района города Ленинграда. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 1 октября 1948 года бывшим населённым пунктам Курортного района города Ленинграда: Оллила, Куоккала, Курнойнен присвоено наименование посёлок Солнечное. С мая 1959 года посёлок Солнечное в составе Сестрорецкого района города Ленинграда. 11 марта 1994 года были объединены территории Сестрорецкого района и города Зелёногорска и вновь образован Курортный район города Санкт-Петербурга.

Посёлок Солнечное назван так в память о постановке здесь в 1904 году, на сцене летнего театра, пьесы Максима Горького «Дети солнца». Горький к 1904 году закончил пьесу «Дети солнца» и её взяли в Московский художественный театр. Но, летом того же года, постановку этой пьесы осуществила жена Максима Горького Мария Фёдоровна Андреева в театре «Прометей» в Оллила, сыграв в этом спектакле роль Лизы. Успех был огромный. Критик Стасов оставил в своих воспоминаниях восторженные впечатления. Театр не смог вместить всех желающих зрителей и многие стояли возле открытых окон на улице. Так за несколько месяцев до московской премьеры в Художественном театре в «Прометее», в Оллила прошла премьера спектакля «Дети солнца». Театр «Прометей» в Солнечном не сохранился.

Золотое солнце символизирует название посёлка (гласный флаг), также символ славы.

Золотые ветви сосны — олицетворение неповторимой природы приморского побережья, ветви дуба — символ крепости, устойчивости и прочности.

Жёлтый цвет (золото) — могущество, сила, постоянство, вера, справедливость, добродетель, верность. Золотые пески приморских пляжей Финского залива.

Синий цвет (лазурь) — слава, честь, верность, искренность, безупречность, символизирует безбрежные просторы Финского залива.

Лазурь и золото напоминают о геральдических цветах бывшей волости Терриоки.

Отрывок, характеризующий Флаг Солнечного (Санкт-Петербург)

(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.