Франк, Андре Гундер

Гундер Франк, Андре
Andre Gunder Frank
Место смерти:	Люксембург
Научная сфера:	экономика
Учёная степень:	доктор философии (PhD)
Альма-матер:	Суортмор-колледж Чикагский университет
Научный руководитель:	Милтон Фридмен

Андре Гундер Франк (нем. Andre Gunder Frank; 24 февраля 1929, Берлин — 23 апреля 2005, Люксембург) — немецкий экономист, социолог и политолог, один из основоположников мир-системного анализа и теории зависимого развития. Использовал некоторые марксистские концепты из политической экономии.

Биография

Сын берлинского литературного публициста Леонгарда Франка, Андре Франк родился в Германии, покинув её вместе с семьей, после прихода к власти нацистов в 1933 году. Начальное образование получил в Швейцарии, где поселилась его семья, до окончательной эмиграции в Соединенные Штаты в 1941 году.

Учился экономике в Суортмор-колледже в Филадельфии. Защитил докторскую диссертацию по экономике на тему «Колхозная организация производства на Украине» в Чикагском университете в 1957 году, под руководством знаменитого монетариста Милтона Фридмана.

В конце 50-х занимался преподаванием в нескольких американских университетах. Поездка в Киев в 1960 году едва не обернулась большими неприятностями, как иностранному специалисту, осмелившемуся критиковать и доказывать неэффективность коллективных хозяйств в СССР.

В 1962 году переехал в Латинскую Америку, работал в качестве профессора социологии и экономики в Университете Чили, затем стал экономическим советником Сальвадора Альенде, покинув страну после военного переворота в 1973 году. Как один из «чикагских мальчиков», написал «Открытое письмо Арнольду Харбергеру и Милтону Фридману», где в острых эмоциональных тонах критиковал шоковую терапию доктрины свободного рынка.

Преподавал во многих ведущих университетах мира на факультетах антропологии, экономики, истории, политологии и социологии. Неоднократный обладатель премий за свои работы, в 1989 году награждён Ассоциацией Международных Исследований как выдающийся учёный в области глобальной политической экономии.

В 1994 году он ушёл в отставку как почетный профессор Амстердамского университета.

Идеи

А. Г. Франк затрагивал широкий круг тем, включая анализ экономических процессов в современном мире, роль социальных движений, мировую историю и политику.

Несмотря на то, что исследования, разрабатывающие проблематику зависимости появились ещё в 1950-х годах, концептуализация модели центр-периферия считается основной заслугой Франка, помимо этого, также одного из первых кто ввел в научный оборот понятие Третьего мира.

В своем анализе неразвитости Франк выступил с общей критикой теории модернизации, классического марксизма и либеральных направлений экономической мысли, опирающихся, с его точки зрения, на нерепрезентативный по масштабу исторический опыт. В разработанном им, на материале Латинской Америке, варианте теории зависимости отсталость и неразвитость не являются естественными этапами в исторической эволюции, присущее всем государствам. С точки зрения Франка, устойчивый экономический рост развитых держав обусловлен процессом неэквивалентного обмена со слаборазвитыми и развивающимися странами, когда в течение долгого времени ресурсы и капитал государств-периферии присваиваются более развитой метрополией. В долгосрочной перспективе это ведет к развитию экономической отсталости традиционных обществ и повторению подобных отношений на внутреннем уровне, когда устанавливается отчуждение прибавочного продукта в пользу мегаполисов, зачастую образуемых как центры колониальной эксплуатации, и зависимая отсталость сельских районов. Франк полагал, что приемлемые условия для развития периферии возможны при отстранённости от мировой торговли и экономического прогресса, ориентированного на удовлетворение национальных потребностей.

Исследуя мировые экономические кризисы с начала 1970-х гг., включая нефтяной кризис 1973—1975 гг., он предсказывал отказ от кейнсианства в пользу монетаризма, насильственное насаждение экономической либерализации в странах Третьего мира и всплеск кризисных явлений во Втором. Все эти процессы, по мнению Франка, обусловлены динамикой глубокого спада в рамках мировой экономики, которая будучи глобальной включает в свою орбиту и «социалистический» лагерь. В своих последних эссе, он предупреждал о надвигающемся экономическом кризисе, а также рассматривал военное вторжение в Ирак и Афганистан, как «Третью мировую войну против Третьего Мира», утверждая, что могущество США опирается на монопольную эмиссию доллара в качестве мировой валюты, непревзойдённую военную мощь и масштабную идеологическую медиа-индустрию.

Мир-системный подход

В рамках разрабатываемой им версии мир-системного анализа, Франк считал идеологическими и ненаучными такие определения, как «капитализм, феодализм и социализм», полагая, что формы «капиталистического» накопления могут быть найдены намного раньше «долгого шестнадцатого века». Он выдвигал центр-периферийную структуру Мировой Системы, последовательно сменяющуюся гегемонию, а также накопление и реинвестирование капитала в качестве основополагающих характеристик всего исторического процесса, вне зависимости от бесконечных споров об экономической «модели» и политической «системы». В таком ключе временные периоды рождения и развития современного «капитализма», на которых останавливают своё внимание многие исследователи, включая Карла Маркса, Макса Вебера и Фернан Броделя, являются, с точки зрения Франка, не более чем фазами расширения, структурных изменений и кульминационного роста в рамках единой Мировой Системы.

Основная методологическая особенность его Мир-Системного подхода — наличие единой, взаимозависимой глобальной системы, которая возникла не менее 5000 лет тому назад, а затем через многочисленные циклы экспансии и консолидации охватила собой весь мир. Франк полагал, что центр экономического доминирования, возникнув в Азии, затем смещался на запад — в Средиземноморье, Западную Европу, Северную Америку — теперь вновь возвращаясь обратно, особенно в Китай и в страны т.н. «азиатских тигров». Предпочитая говорить об одной «Мир-Системе» с заглавных букв, он обращал внимание на то, что констатация возможности параллельного существования в мире десятков и сотен различных систем — лишена смысла, поскольку становится совершенно непонятно, каким образом обозначать каждую из них как «мир-систему».

Отзывы

Российский историк Андрей Коротаев в совместной работе с Леонидом Грининым, полагают, что несмотря на то, что Мир-Системная теория, разработанная Франком, известна меньше версии Валлерстайна, тем не менее, она несет в себе несравненно большую научную ценность и логичность.

Известный экономист и социолог Джованни Арриги писал о нём, что: «Гундер бил в одну точку, круша все подряд, как северный варвар. Однако, надо признать, Гундер все-таки пару раз находил верную точку — с идеей структурной зависимости периферии или с исключительной исторической важностью Китая и вообще Азии. Поэтому, как ни трудно, с Гундером надо было работать всерьез».

Работы

Автор более 880 статей и многих книг (переведены на 27 языков), в том числе:

• «Капитализм и отсталость в Латинской Америке» (Capitalism and Underdevelopment in Latin America, 1967)
• «Латинская Америка: отсталость или революция» (Latin America: Underdevelopment or revolution, 1969)
• «Капиталистическая отсталость» (On Capitalist Underdevelopment, 1975)
• «Мировое накопление. 1492—1789» (World Accumulation, 1492—1789; 1978)
• «Кризис в мировой экономике» (Crisis in the World Economy, 1980).
• «Кризис в Третьем мире» (Crisis in the Third World, 1981)
• «Динамика мирового кризиса» (Dynamics of Global Crisis, 1982 г.; в соавторстве с С.Амином, И. Валлерстайном и Дж. Арриги)
• «Европейский вызов» (The European Challenge: front Atlantic alliance to Pan-European entente for peace and jobs, 1983)
• «Критика и антикритика» (Critique and Anti-Critique, 1984).
• «Мировая система: пять сотен лет или пять тысяч?» (The World System: Five Hundred Years or Five Thousand? 1993).
• «Новый Восток. Глобальная экономика в эпоху Азии» (ReOrient: Global Economy in the Asian Age, 1998)

Литература об А. Г. Франке

• Павел Кутуев [www.i-soc.com.ua/journal/02_Kutuev.pdf Мировая система как предмет социологического анализа: новая исследовательская программа Андре Гундера Франка]
• Майкл Эллман [rrojasdatabank.info/agfrank/ellman.pdf Теория Мировых Систем: новый подход к глобалистике, Текст доклада, представленного на IV Международную Кондратьевскую конференцию]
• Павел Кутуев [www.rrojasdatabank.info/agfrank/kutuev.pdf «Зависимость, недоразвитие и кризис в социологии развития недоразвития Андре Гундера Франка: критический анализ», Социология: теория, методы, маркетинг, 2003, 4]
• Семенов Ю. И. [scepsis.ru/library/id_1086.html А. Г. Франк и его взгляд на недоразвитость и развитость стран мира] // Философия истории
• Миронюк М. Г. [ecsocman.hse.ru/text/19197974/ Политическая наука в лицах: Путеводитель по научным биографиям и концепциям видных представителей политической и социальной мысли]. — М.: Моск. обществ. науч. фонд, 2001. — 288 с. — (Научные доклады).

Тексты на русском

• [www.inosmi.ru/world/20060118/224921.html Голый гегемон. Дядя Сэм не платит по счетам и не возвращает полученные деньги]
• [www.left.ru/2005/9/frank126.phtml Развитие неразвитости] (1966)
• А. Г. Франк, Барри К. Джиллс. [www.worldpolit.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=78&Itemid=40 Пять тысяч лет мировой системы в теории и практике]

Ссылки

• [rrojasdatabank.info/agfrank/ сайт] А. Гундера Франка
• [cepa.newschool.edu/het/profiles/agfrank.htm Библиография А. Гундера Франка].

Отрывок, характеризующий Франк, Андре Гундер

– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.