Фридлянд, Иосиф Соломонович
| Фридлянд Иосиф Соломонович | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Страна | |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Работы и достижения | |
| Работал в городах | |
| Архитектурный стиль | |
Фридлянд Иосиф Соломонович (1898—1937) — советский архитектор, главный архитектор канала Москва-Волга, зять народного комиссара внутренних дел СССР Генриха Ягоды.
Содержание
Биография
Иосиф Фридлянд родился в 1898 году в Нижнем Новгороде. В 1926 году Фридлянд закончил архитектурное отделение МВТУ. Среди его учителей были такие известные архитекторы, как Л. А. и В. А. Веснины, А. В. Кузнецов.
В 1934 году Фридлянд был назначен ответственным редактором журнала Академии архитектуры СССР «Архитектура за рубежом». Его статьи также публиковались в ведущих архитектурных журналах Советского Союза — «Архитектура СССР» и «Строительство Москвы».
В июле 1935 года приказом МВС № 221 за подписью заместителя начальника ГУЛАГ ОГПУ Л. И. Когана Иосиф Фридлянд был назначен руководителем архитектурно-планировочной мастерской канала Москва-Волга, став таким образом главным архитектором строительства канала. По его решению в архитектурно-планировочную мастерскую были приглашены его бывшие однокурсники по МВТУ — В. Я. Мовчан, А. Л. Пастернак и Д. В. Савицкий.
Являлся каднитатом в члены ВКП(б).
Спустя 4 дня как первая флотилия кораблей прошла по каналу от Московского моря до Химок, 6 мая 1937 года Иосиф Соломонович был снят со всех занимаемых им постов и арестован. 16 июня того же года его приговорили к высшей мере наказания — расстрелу. Список из 33 человек, в котором числился и Иосиф Соломонович, с резолюцией «за» и подписями Сталина, Молотова, Жданова и наркома НКВД СССР Ежова был подписан заместителем последнего Л. Н. Бельским. 21 июня Фридлянд был расстрелян как изменник Родины и захоронен на Донском кладбище в Москве. Реабилитирован 16 мая 1957 года ВКВС СССР.
Личная жизнь
Иосиф Соломонович был женат на родной сестре главы НКВД Генриха Ягоды Фриде Григорьевне Ягоде-Фридлянд. После ареста и расстрела мужа в июне 1937 года Фриду Григорьевну выслали в Астрахань, где она была обвинена в недонесении органам власти о контрреволюционной деятельности мужа и брата и 28 августа осуждена на 8 лет ИТЛ. После войны Фрида Ягода-Фридлянд проживала в Караганде, где работала секретарем в школе №3 им. Крылова. Однако 30 марта 1949 она была вновь арестована УМГБ по Карагандинской области и осуждена на 10 лет ИТЛ за антисоветскую агитацию. Лишь 21 июня 1957 года Фрида Григорьевна была реабилитирована по решению Карагандинского областного суда.
Основные постройки
- Здание администрации Сталинской водопроводной станции в поселке Восточном под Москвой (совместно с архитектором А. В. Самойловым, 1937);
- Здание насосной станции Сталинской водопроводной станции в поселке Восточном под Москвой (1937);
- Хорошёвский мост через Хорошёвское спрямление Москвы-реки в районе Серебряного бора в Москве (1937).
Публикации в печати
- "Архитектура канала Москва-Волга". Правда, 11 октября 1935
- "Архитектура канала Москва-Волга". Архитектура СССР, 1936, №5
- "Архитектура канала Москва-Волга". Строительство Москвы, 1936, №7
- "Памятник эпохи". Техника - Молодёжи, 1936, №11-12
См. также
- канал имени Москвы
- Восточная водопроводная станция
- Хорошёвский мост
- Ягода, Генрих Григорьевич
- Бельский, Лев Николаевич
Напишите отзыв о статье "Фридлянд, Иосиф Соломонович"
Литература
- Федоров Н. А. Были ли тачка у министра? (Очерки о строителях канала Москва-Волга). - Дмитров: СПАС, 1997.
- Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда. Книга первая. - Москва: Стройиздат, 1996.
Ссылки
- [lists.memo.ru/d34/f233.htm Жертвы политического террора в СССР]
- [stalin.memo.ru/spiski/pg01198p.htm Сталинские расстрельные списки]
Отрывок, характеризующий Фридлянд, Иосиф Соломонович
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
