Фукс, Александра Андреевна
Поделись знанием:
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
| Александра Андреевна Фукс | |
 | |
| Портрет работы Л. Д. Крюкова | |
|---|---|
| Имя при рождении: |
Александра Андреевна Апехтина |
| Род деятельности: | |
| Дата рождения: |
около 1792[1] |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Отец: |
Андрей Иванович Апехтин |
| Мать: |
Анна Петровна Апехтина (Каменева) |
| Супруг: | |
| Дети: |
Софья |
Александра Андреевна Фукс (урождённая Апехтина, (около 1792 года, Казанская губерния — 4 февраля 1853 года) — русская поэтесса, автор этнографических очерков и мемуаров. Племянница поэта Г. П. Каменева, жена профессора и ректора Казанского университета Карла Фёдоровича Фукса.
Содержание
Биография
До 1805 года воспитывалась во второй семье своего отца, помещика А.И. Апехтина, в Чебоксарах. Помещица Чебоксарского (д. Аникеево (Новинское, Апехтино)) и Царёвококшайского (д. Кужеры) уездов[1].
В 1821 году Александра Андреевна Апехтина вышла замуж за 44-летнего профессора Карла Фукса.
В течение четверти века она являлась хозяйкой литературного салона в Казани. Была знакома со многими литераторами. Среди её знакомых И. В. Киреевский, Э. П. Перцов, М. Д. Деларю.
А. А. Фукс — первая русская писательница, начавшая работать в области этнографии, изучавшая быт инородцев Казанской губернии.
Похоронена на Арском кладбище Казани рядом с мужем[2].
Семья
У Карла Фёдоровича и Александры Андреевны родилось 5 детей, 4 умерли во младенчестве, до взрослого возраста дожила только дочь Софья (? — 14.12.1878, Царское Село)[3].
Творчество
Уроженка Казани, она всю жизнь почти безвыездно жила в этом городе, где участвовала в местном журнале «Заволжский Муравей» и издавала свои сочинения.
Н. М. Языков и Е. А. Боратынский писали ей стихи и ценили её знания и дарование.
В «Казанских Губернских Ведомостях» 1844 года помещены её «Воспоминания о Пушкине», изданные и особой брошюрой с добавлением писем к ней А. С. Пушкина.
Сочинения
Книги:
- «Стихотворения» (1834)
- «Поездка в Казань и Чебоксары» (1834)
- «Основание города Казани: повесть в стихах, из татарских преданий» (1836)
- «Царевна Несмеяна: народная сказка, переложенная в стихи» (1838)
- «Записки о чувашах и черемисах Казанской губернии» (1840)
- «Княжна Хабиба: повесть в стихах, из татарских преданий» (1841)
- «Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях» (1844)
- «Поездка к вотякам» (1844)
Статьи:
- Александр Сергеевич Пушкин в Казани: (Посвящается Елене Николаевне М…ке) // Казанские Губернские Ведомости. — 1844. — 10 января (№ 2). — С. 18-24.
- На проезд Александра Сергеевича Пушкина через Казань // Заволжский Муравей. — 1834. — Янв. — № 1, ч. 1. — С. 15-18.
Переписка с А. С. Пушкиным[4][5].
Напишите отзыв о статье "Фукс, Александра Андреевна"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [enc.cap.ru/?t=prsn&lnk=773 Гусаров Ю.В. Фукс Александра Андреевна//Чувашская энциклопедия]
- ↑ [www.kzn.ru/news/41212-nachalas-rabota-po-vosstanovleniyu-istoricheskoj-chasti-arskogo-kladbischa Началась работа по восстановлению исторической части Арского кладбища//Официальный портал органов местного самоуправления города Казани, 04.10.2013]
- ↑ [nkort.ru/nko/id554/ Алиев И.А. Александра Андреевна Фукс (Апехтина): жизнь и деятельность//www.ndrt.ru Немецкий дом Республики Татарстан, 26.05.2010]
- ↑ Письма А. С. Пушкина к А. А. Фукс // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 16 т. — М., 1948. — Т. 15. — С.78-79, 197; Т. 16. — С. 44, 87.
- ↑ Письма А. А. Фукс к А. С. Пушкину // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 16 т. — М., 1948. — Т. 15. — С. 104—105; Т. 16. — С. 62-63, 120, 234.
Источники
- Лавровский К. В., Пономарев П. А. К. Ф. Фукс и его время // Казанский литературный сборник. — 1878. — С. 223—538.
- Русский биографический словарь: В 25 т. / А. А. Половцов. — М., 1896—1918. — Том 21. — С. 242.
- Быков П. В. Фукс, Александра Андреевна // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Бобров Е. А. А. А. Фукс и казанские литераторы 30-40-х годов // Русская старина. — 1904. — Июнь. — Т. 18. — С. 5-35.
- Бобров Е. А. А. А. Фукс и казанские литераторы 30-40-х годов // Русская старина. — 1904. — Июль. — Т. 19. — С. 5-35.
- Бобров Е. А. А. С. Пушкин в Казани // Пушкин и его современники: Материалы и исследования. — СПб., 1906. — Т. 1, вып. 3. — С. 23-67.
- Фукс А. А. А. С. Пушкин в Казани // А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. — М., 1974. — Т. 2. — С. 217—221.
- Воздвиженский В. Г., Точеный О. П. Бывший дом профессора К. Ф. Фукса, который в 1833 г. посетил А. С. Пушкин // Материалы Свода памятников истории и культуры РСФСР: Татарская АССР. — М., 1984. — Ч. 1. — С. 126—128. — (Сб. науч. тр. / НИИ культуры; № 129).
- Алиев И. А. [www.ndrt.ru/Articles.php?id=339&Articles.php?catid=5 Александра Андреевна Фукс (Апехтина): жизнь и деятельность. Ч. 1] // Сайт АНО «Немецкий дом РТ». — 25 мая 2010 года.
- Алиев И. А. [www.ndrt.ru/Articles.php?id=340&Articles.php?catid=5 Александра Андреевна Фукс (Апехтина): жизнь и деятельность. Ч. 2] // Сайт АНО «Немецкий дом РТ». — 26 мая 2010 года.
|
Это заготовка статьи о писателе России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Фукс, Александра Андреевна
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
