Деларю, Михаил Данилович (поэт)

Михаил Данилович Деларю́
Дата рождения:	1811(1811)
Место рождения:	Казань
Дата смерти:	24 февраля 1868(1868-02-24)
Место смерти:	Харьков
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Род деятельности:	поэт
Годы творчества:	1827-1839
Жанр:	поэзия, переводы
Язык произведений:	русский

Михаил Данилович Деларю́ (1811, Казань — 24 февраля 1868, Харьков) — русский поэт пушкинского периода.

Биография

Родился в семье начальника архива инспекторского департамента Главного штаба Данилы Андреевича Деларю. В 1820 году был определён в Царскосельский лицейский пансион, в 1823 году переведен в Императорский Царскосельский лицей, который окончил в 1829 году с серебряной медалью и был выпущен в гражданскую службу в чине IX класса, высшего, из определённых для выпускников этого учебного заведения.

С 12 августа 1829 года служил чиновником в департаменте государственного хозяйства и публичных зданий министерства внутренних дел, с апреля 1830 года — старшим помощника столоначальника, в 1832 году — столоначальником. В феврале 1833 года переведён секретарём в канцелярию военного министерства. Произведён за выслугу установленных лет в коллежские асессоры, со старшинством — с 29 июня 1833 года. Удостоен награждения Высочайшим подарком в 1000 рублей в апреле 1834 года.

В 1834 году Деларю сделал перевод стихотворения Гюго «Красавица», где допустил «неприличные выражения», заключающие «дерзкие мечты быть царём и даже Богом». Вследствие этого император повелел 19 декабря 1834 года принять меры относительно чиновника Деларю. 19 декабря 1834 года граф Чернышёв, сделал выговор Деларю и отдал приказ о его увольнении для определения к другим делам, в тот же день сам Деларю подал прошение об отставке.

В 1835 году Деларю уехал в Казань. Здесь он стал постоянным посетителем литературного салона писательницы А. А. Фукс. Участвовал во встречах лицеистов, переписывался с директором лицея Е. А. Энгельгардтом.

В 1837 году, благодаря ходатайству друзей и знакомых, таких как Д. М. и А. М. Княжевичи и Я. И. Ростовцев, он был переведён по службе в Одессу инспектором классов в Ришельевском лицее. Надворный советник.

В 1841 году из-за пошатнувшегося здоровья и служебных неурядиц Деларю вышел в отставку, поселился в своём имении под Харьковом. Потом переехал в Харьков. Статский советник. Умер в ночь с 23 на 24 февраля 1868 года в Харькове.

Отец Даниила Михайловича Деларю (1839—1905), математика.

Творчество

Хорошо зная древние языки и классическую поэзию, писать стихи начал будучи лицеистом, в основном, переводы из древних классиков. Дебютировал в печати в 1829 году с переводом поэмы Овидия «Превращение Дафны».

В юношеские годы познакомился с посещавшим Лицей Пушкиным, который, прочитав стихи Деларю, «ободрил молодого поэта». Правда, впоследствии Пушкин в 1831 году высказался о творчестве Деларю весьма критически, в письме к П. А. Плетневу:

«Деларю слишком гладко, слишком правильно, слишком чопорно пишет для молодого лицеиста. В нем не вижу я ни капли творчества, а много искусства…Впрочем, может быть он и разовьется».

Деларю был дружен с А. А. Дельвигом, поэзия которого была ему близка и оказала на него большое влияние. А. А, Дельвиг в письме к молодому поэту отмечал:

«Пишите, милый друг, доверяйтесь вашей Музе, она не обманщица, она дама очень хорошего тона и может блестеть собственными, не заимствованными красотами».

Активно сотрудничал с альманахами Дельвига «Северные цветы», «Литературной газетой» и «Литературных прибавлениях», входил в дельвиговский кружок лицеистов разных выпусков.

После смерти Дельвига в 1831 году, Деларю надолго оставил поэзию, хотя и продолжал поддерживать связи с литературными кругами, сблизился с Пушкиным, помогая ему и Плетневу издать в пользу семьи Дельвига последний том альманаха «Северные цветы на 1832 год», а два года спустя оказывает Пушкину немаловажную услугу, утаив от А. Х. Бенкендорфа письмо поэта жене, пересланное в III Отделение московским почтдиректором А. Я. Булгаковым.

Избранные произведения

• Падший серафим (1827)
• Город
• Сельская поэма (1829)
• Превращение Дафны (СПб., 1829)
• Сон и Смерть (СПб.,1831)
• Лизаньке Дельвиг
• Ангелу-хранителю (1837)
• сборник стихов «Опыты в стихах» (СПб., 1835)
• Песнь об ополчении Игоря, сына Святослава, внука Олегова (Одесса, 1839).

Переводы

Из Шиллера

• К музе («Чем бы я был без тебя, не знаю; но видеть ужасно…») (1835)
• Младенец в колыбели («Крошка! теперь для тебя колыбель как небо просторна…») (1835)

Другие переводы

• Виктор Гюго, «Когда б я был царём всему земному миру…» (1834)
• Овидий, Четыре века («Перворождённый был век золотой; не из страха к отмщенью…») (1835)
• Вергилий, Буря (1837)
• Вергилий, Дидона (1837)
• Овидий, Ио (1839)
• Вергилий, Встреча Энея с Венерою (1839)
• Вергилий, Первое свидание Энея с Дидоной (1840)
• Овидий, Феэтон (1844)

Сын — Даниил Деларю (1839—1905), профессор механики и математики Харьковского университета.

Литература

• Здравствуй, племя младое…: Антология поэзии пушкинской поры: Кн. III. / Сост., вступ.статья о поэтах и примеч. Вл. Муравьёва. — М.: Советская Россия, 1988. — ISBN 5-268-00659-2

Ссылки

• [persona.rin.ru/view/f/0/23731/delarju-mihail-danilovich ДЕЛАРЮ Михаил Данилович]
• Деларю М. Д. [feb-web.ru/feb/slovo/trans/s67/s67-137-.htm Песнь об ополчении Игоря, сына Святослава, внука Олегова]

Отрывок, характеризующий Деларю, Михаил Данилович (поэт)

Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.