Футбол в ГДР

В 1948 году в страну вернулся спорт — был проведён первый чемпионат Восточной Германии, за победу в котором боролись по две команды каждой из пяти областей, входивших в ГДР. В финале турнира «Планитц» одолел «Фраймфельде Халле» со счётом 1:0. Годом позже Немецкий спортивный комитет стал организатором национального чемпионата — сначала соревнование носило имя цоненлиги, затем ДС-лиги, и, наконец, ГДР-оберлиги.

Первым чемпионом ГДР стал «Хорх» из Цвикау, в апреле 1950 года победивший в решающем матче «Дрезден-Фридрихштадт» со счетом 5:1. Больше всего чемпионатов ГДР выиграло берлинское «Динамо», становившееся первым 10 раз подряд — в период с 1978/79 по 1987/88 сезоны. Дрезденские динамовцы завоёвывали чемпионский титул восемь раз, а «Форвертс» из Берлина — шесть. Первым обладателем Кубка страны стал «Ваггонбау» (Дессау), в августе 1949 года взявший верх с минимальным счётом над «Гера-Зюд». «Магдебург» и «Динамо» (Дрезден) по семь раз завоёвывали Кубок ГДР, а лейпцигский «Лок» выигрывал этот трофей пять раз.

На международной арене сборная ГДР дебютировала далеко не сразу. Лишь на Конгрессе ФИФА в 1952 году Футбольная секция ГДР (ФСГ) стала членом мирового футбольного союза. Спустя два года в Базеле ФСГ выступила в качестве одного из основателей УЕФА.

Первый международный поединок сборная ГДР провела 21 сентября 1952 года в Польше и уступила хозяевам 0:3. 293-м и последним матчем национальной команды стала игра в Брюсселе — 12 сентября 1990 года немцы взяли верх над Бельгией со счётом 2:0. Больше всего матчей за команду ГДР провёл футболист ростокской «Ганзы» и «Магдебурга» Йоахим Штрайх — 102. Он же с 55-ю голами остался самым результативным игроком сборной. Рекордсменом по числу встреч в чемпионате ГДР с 440 поединками стал Эберхард Фогель, большую часть карьеры защищавший цвета «Карл Цейса». Лучшим бомбардиром за всю историю первенств ГДР также стал Штрайх — на его счету 229 мячей.

Футбольная ассоциация ГДР (ФАГ), сменившая ФСГ, была основана в 1958 году в Берлине. Поначалу организации пришлось непросто, ведь основное внимание в стране уделялось олимпийским медалям, но футбол сохранил свой вес. На Олимпиаде в Токио (1964) Объединённая германская команда, куда в основном были включены футболисты-любители из Восточной Германии, завоевала бронзовые медали. Даже правительство понимало, как важен этот вид спорта на национальном и международном уровне. В 1966 году при помощи правящей партии были основаны десять клубов, что дало новый толчок развитию футбола в ГДР.

Сборная ГДР лишь однажды участвовала в финальной стадии чемпионатов мира — это случилось в 1974 году, когда турнир проходил в ФРГ. В матче первого этапа в Гамбурге команда ГДР со счётом 1:0 одолела хозяев, которые в итоге стали чемпионами мира. Единственный гол тогда забил Юрген Шпарвассер.

На 1970-е годы приходятся олимпийские успехи сборной ГДР: на Олимпиаде-72 в Мюнхене восточногерманские футболисты разделили бронзовые медали с футболистами СССР; через 4 года в Монреале сборная ГДР обыграла в финале поляков, олимпийских чемпионов 1972 года, и завоевала золотые медали; на московской Олимпиаде-80 сборная вновь дошла до финала, но уступила Чехословакии, получив серебро.

Воссоединение Германии положило конец 40-летней истории Футбольной ассоциации ГДР, которая была распущена 20 ноября 1990 года на внеочередном собрании. На тот момент в стране было 4412 клубов, насчитывавших 17 тысяч команд и 390 тысяч членов. Вскоре была создана Северо-восточная футбольная ассоциация, которая немногим позже стала частью Футбольного союза Германии. Она включала в себя шесть региональных федераций — в Тюрингии, Саксонии, Саксонии-Анхальте, Бранденбурге, Мекленбурге-Форпоммерне и объединённом Берлине.

Отрывок, характеризующий Футбол в ГДР

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.