Холевиньский, Владислав Иванович

Владислав Иванович Холевиньский
польск. Władysław Holewiński
Дата рождения:	19 сентября 1834(1834-09-19)
Место рождения:	Бяла-Подляска
Дата смерти:	8 октября 1919(1919-10-08) (85 лет)
Место смерти:	Варшава
Страна:	Польша Польша
Научная сфера:	юриспруденция
Учёная степень:	доктор права
Учёное звание:	Профессор
Альма-матер:	Петербургский университет

Владислав Иванович Холевиньский (польск. Holewiński, также встречается написание Голевинский и Холевинский; 1834—1919) — польский юрист и педагог, профессор гражданского права в Варшавском университете и председатель департамента Варшавской судебной палаты, один из наиболее известных цивилистов конца XIX — начала XX века.

Биография

Владислав Холевиньский родился 19 сентября 1834 года в городке Бяле-Подляской (Люблинское воеводство).

В 1857 году окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета, после чего служил в правительственной комиссии юстиции.

Воспитанный в школе французского права, сделавшегося в значительной степени и правом его родной страны, В. И. Холевиньский воспринял лучшие стороны этой школы и в числе их реальное, жизненное понимание юридических явлений. По его мнению, теория права «не может быть установлена путём дедукции, на одних абстрактных началах», и право, «как произведение практической жизни, должно быть изучаемо по явлениям самой жизни». Эту жизненную точку зрения он вносил и в свою практическую деятельность, высоко ценимую знакомыми с ней лицами. Холевиньский принимал деятельное участие в комиссии по составлению проекта русского гражданского уложения.

В русской юридической литературе наиболее известен двумя исследованиями: «Об отношениях супругов по имуществу по законам, действующим в Царстве Польском» (магистерская диссертация, 1861) и «О происхождении и делении обязательств» (докторская диссертация, 1872). Кроме работ, написанных по-русски, ему принадлежит ряд исследований, касающихся польского права и написанных по-польски.

Владислав Иванович Холевиньский умер 8 октября 1919 года в городе Варшаве.

Избранная библиография

Труды на польском языке

• «Об изменениях в гражданском судопроизводстве во Франции по закону 21 мая 1858 года» (1859);
• «Проект уголовного судопроизводства для Царства Польского» (1862; переводено на русский);
• «Страница из новейшей истории кодекса Наполеона» (1887);
• «Существенные различия между прусской, австрийской, французской и польской ипотечными системами» (1888);
• «О школах римского права в Италии и Франции» («Themis», 1913).

Отрывок, характеризующий Холевиньский, Владислав Иванович

Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.