Хён, Иоганн
| Иоганн Хён | |
| Johann Höhn | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
Иоганн Хён (нем. Johann Höhn; ум. 1693) — немецкий резчик монетных штемпелей и медальер.
Всю жизнь Иоганн Хён проработал в Данциге, выполняя заказы данцигского монетного двора, курфюрста Бранденбурга Фридриха Вильгельма I и других правителей. Он изготовил медали, посвящённые восшествию на престол Фридриха-Вильгельма, заключению Вестфальского мира, освобождению Данцига от Швеции. Среди его работ есть медали, сделанные в честь короля Дании Кристиана IV и его супруги Шарлотты-Амалии, медали, посвящённые изгнанию шведов из Пруссии и осаде Висмара; медали в честь Фридриха-Вильгельма I и Фридриха III.
Иоганном Хёном использовались для своих работ подписи: «IH», «I.H.» и «HÖHN». Интересно, что существуют памятные монеты середины XVII века, подписанные как «J. HÖHN IUN». Данных о том, что они принадлежат Иоганну Хёну нет. Высказывались версии[1] о том, что они принадлежат какому-то неизвестному однофамильцу Хёна.
Напишите отзыв о статье "Хён, Иоганн"
Примечания
- ↑ Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В. [www.numizm.ru/html/h/hen_iogann.html Словарь нумизмата: Пер. с нем. М. Г. Арсеньевой] / Отв. редактор В. М. Потин. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Радио и связь, 1993. — С. 353. — 408 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-256-00317-8.
Литература
- Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В. [www.numizm.ru/html/h/hen_iogann.html Словарь нумизмата: Пер. с нем. М. Г. Арсеньевой] / Отв. редактор В. М. Потин. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Радио и связь, 1993. — С. 353. — 408 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-256-00317-8.
Отрывок, характеризующий Хён, Иоганн
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
