Чемпионат Японии по футболу 2009
Поделись знанием:
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
| Чемпионат Японии по футболу 2009 Джей-лига 1 | |
|---|---|
| |
| Подробности чемпионата | |
| Время проведения | 7 марта — 5 декабря 2009 |
| Число участников | 18 |
| Призовые места | |
 Чемпион
|
Касима Антлерс (7-й раз) |
 Второе место
|
Кавасаки Фронтале |
 Третье место
|
Гамба Осака |
| Статистика чемпионата | |
| Сыграно матчей | 306 |
| Забито голов | 791 (2.58 за игру) |
| Бомбардир(ы) |  Рёити Маэда (Джубило Ивата) (20 мячей)
|
← 2008 2010 → | |
Чемпионат Японии 2009 является 17 сезоном Джей-лиги. Сезон стартует 7 марта и оканчивается 5 декабря 2009 года.
По итогам предыдущего сезона лигу покинули «Токио Верди» и «Консадоле Саппоро». Их заменили «Санфречче Хиросима» и «Монтедио Ямагата», занявшие соответственно 1-е и 2-е места в Джей-лиге 2 2008.
Содержание
J1
Клубы J1 в сезоне 2009
- Албирекс Ниигата
- Виссел Кобэ
- Гамба Осака
- ДЖЕФ Юнайтед Итихара Тиба
- Джубило Ивата
- Кавасаки Фронтале
- Касива Рейсол
- Касима Антлерс
- Киото Санга
- Иокогама Маринос
- Монтэдио Ямагата
- Нагоя Грампус
- Оита Тринита
- Омия Ардиджа
- Санфречче Хиросима
- Симидзу С-Палс
- Урава Редс
- Токио
Турнирная таблица
| Место | Команда | И | В | Н | П | Голы | ± | О | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Касима Антлерс | 34 | 20 | 6 | 8 | 51 − 30 | +21 | 66 | Групповой этап Лиги чемпионов 2010 |
| 2 | Кавасаки Фронтале | 34 | 19 | 7 | 8 | 64 − 40 | +24 | 64 | |
| 3 | Гамба Осака | 34 | 18 | 6 | 10 | 62 − 44 | +18 | 60 | |
| 4 | Санфречче Хиросима | 34 | 15 | 11 | 8 | 53 − 44 | +9 | 56 | |
| 5 | Токио | 34 | 16 | 5 | 13 | 47 − 39 | +8 | 53 | |
| 6 | Урава Ред Даймондс | 34 | 16 | 4 | 14 | 43 − 43 | 0 | 52 | |
| 7 | Симидзу С-Палс | 34 | 13 | 12 | 9 | 44 − 41 | +3 | 51 | |
| 8 | Альбирекс Ниигата | 34 | 13 | 11 | 10 | 42 − 31 | +11 | 50 | |
| 9 | Нагоя Грампус | 34 | 14 | 8 | 12 | 46 − 42 | +4 | 50 | |
| 10 | Иокогама Ф. Маринос | 34 | 11 | 13 | 10 | 43 − 37 | +6 | 46 | |
| 11 | Джубило Ивата | 34 | 11 | 8 | 15 | 50 − 60 | −10 | 41 | |
| 12 | Киото Санга | 34 | 11 | 8 | 15 | 35 − 47 | −12 | 41 | |
| 13 | Омия Ардия | 34 | 9 | 12 | 13 | 40 − 47 | −7 | 39 | |
| 14 | Виссел Кобе | 34 | 10 | 9 | 15 | 40 − 48 | −8 | 39 | |
| 15 | Монтедио Ямагата | 34 | 10 | 9 | 15 | 32 − 40 | −8 | 39 | |
| 16 | Касива Рейсол | 34 | 7 | 13 | 14 | 41 − 57 | −16 | 34 | Вылет в J2 |
| 17 | Оита Тринита | 34 | 8 | 6 | 20 | 26 − 45 | −19 | 30 | |
| 18 | ДЖЕФ Юнайтед Итихара Тиба | 34 | 5 | 12 | 17 | 32 − 56 | −24 | 27 |
И — игры, В — выигрыши, Н — ничьи, П — проигрыши, Голы — забитые и пропущенные голы, ± — разница голов, О — очки
Результаты матчей
| Кас | Кав | Гам | Хир | Ток | Ура | Сим | Нии | Наг | Иок | Ива | Кио | Оми | Коб | Яма | Кас | Оит | Ити | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. Касима Антлерс | 1:3 | 5:1 | 2:1 | 3:1 | 2:0 | 2:1 | 0:1 | 1:4 | 0:0 | 1:0 | 2:1 | 2:0 | 1:0 | 2:0 | 1:1 | 1:0 | 3:0 | |
| 2. Кавасаки Фронтале | 1:1 | 1:0 | 7:0 | 2:1 | 0:2 | 1:1 | 1:0 | 3:1 | 2:0 | 2:0 | 4:1 | 3:1 | 2:2 | 2:0 | 1:1 | 2:0 | 3:2 | |
| 3. Гамба Осака | 0:1 | 2:1 | 2:2 | 4:2 | 1:0 | 1:4 | 0:2 | 2:3 | 0:0 | 4:1 | 4:1 | 4:1 | 3:2 | 2:1 | 4:0 | 1:0 | 2:0 | |
| 4. Санфречче Хиросима | 1:0 | 1:1 | 2:2 | 2:0 | 2:1 | 0:0 | 1:2 | 0:0 | 3:2 | 0:1 | 4:1 | 2:3 | 4:3 | 3:1 | 4:1 | 1:0 | 4:1 | |
| 5. Токио | 1:2 | 2:3 | 0:0 | 0:0 | 0:1 | 2:1 | 1:4 | 3:0 | 0:0 | 3:2 | 0:0 | 3:2 | 1:0 | 1:0 | 4:0 | 2:0 | 1:2 | |
| 6. Урава Ред Даймондс | 0:1 | 2:3 | 0:0 | 2:1 | 3:1 | 0:1 | 1:0 | 0:3 | 1:2 | 3:2 | 1:0 | 0:3 | 2:0 | 4:1 | 1:4 | 1:0 | 3:1 | |
| 7. Симидзу С-Палс | 2:2 | 1:0 | 0:2 | 1:1 | 1:2 | 2:2 | 1:1 | 0:0 | 0:0 | 5:1 | 3:3 | 1:0 | 1:0 | 4:1 | 1:1 | 3:1 | 2:2 | |
| 8. Альбирекс Ниигата | 2:1 | 2:2 | 1:2 | 3:3 | 1:1 | 0:1 | 0:1 | 2:1 | 2:1 | 3:3 | 1:2 | 0:0 | 2:0 | 1:1 | 0:1 | 0:0 | 2:2 | |
| 9. Нагоя Грампус | 0:3 | 0:2 | 2:1 | 0:0 | 1:2 | 0:1 | 3:1 | 1:0 | 2:1 | 3:3 | 1:1 | 1:1 | 1:0 | 2:0 | 2:3 | 3:2 | 0:1 | |
| 10. Иокогама Ф. Маринос | 2:1 | 2:1 | 1:2 | 2:4 | 0:1 | 2:0 | 2:0 | 1:1 | 2:1 | 1:0 | 3:0 | 1:0 | 5:0 | 1:2 | 3:3 | 1:2 | 1:1 | |
| 11. Джубило Ивата | 0:0 | 2:1 | 1:3 | 0:1 | 0:1 | 1:1 | 3:0 | 0:2 | 2:1 | 1:1 | 3:0 | 3:1 | 1:0 | 2:6 | 2:3 | 3:1 | 3:2 | |
| 12. Киото Санга | 0:1 | 3:1 | 2:1 | 2:0 | 2:1 | 1:0 | 0:1 | 1:0 | 0:1 | 2:0 | 2:3 | 1:3 | 1:0 | 1:0 | 1:2 | 1:1 | 2:1 | |
| 13. Омия Ардия | 3:1 | 2:3 | 3:2 | 0:1 | 0:3 | 1:1 | 0:0 | 0:1 | 0:2 | 0:0 | 1:1 | 2:1 | 1:1 | 0:3 | 1:1 | 3:0 | 1:1 | |
| 14. Виссел Кобе | 1:0 | 2:1 | 3:1 | 0:0 | 0:2 | 3:2 | 0:1 | 1:0 | 2:2 | 2:2 | 1:1 | 1:1 | 1:2 | 3:1 | 3:1 | 3:2 | 2:2 | |
| 15. Монтедио Ямагата | 1:1 | 0:1 | 1:1 | 1:2 | 1:0 | 2:3 | 0:1 | 0:1 | 0:0 | 0:0 | 3:1 | 0:0 | 0:0 | 1:0 | 0:0 | 0:0 | 1:0 | |
| 16. Касива Рейсол | 1:2 | 2:3 | 0:2 | 1:1 | 0:3 | 2:3 | 5:0 | 0:4 | 1:2 | 1:1 | 1:2 | 0:0 | 2:2 | 0:1 | 0:1 | 2:1 | 1:1 | |
| 17. Оита Тринита | 1:2 | 1:0 | 1:3 | 0:1 | 0:1 | 1:0 | 2:1 | 0:0 | 2:1 | 1:2 | 2:1 | 1:0 | 1:1 | 0:2 | 0:1 | 0:0 | 1:2 | |
| 18. ДЖЕФ Юнайтед Итихара Тиба | 0:2 | 1:1 | 0:3 | 2:1 | 2:1 | 0:1 | 1:2 | 0:1 | 0:2 | 1:1 | 1:1 | 1:1 | 0:2 | 1:1 | 1:2 | 0:0 | 0:2 |
| победа хозяев | |
| ничья | |
| победа гостей |
Бомбардиры
| Место | Игрок | Клуб | Голы |
|---|---|---|---|
| 1 | Рёити Маэда
|
Джубило Ивата | 20 |
| 2 |  Жуниньо
|
Кавасаки Фронтале | 17 |
| Эдмилсон
|
Урава Ред Даймондс | ||
| 4 | Наохиро Исикава
|
Токио | 15 |
| Хисато Сато
|
Санфречче Хиросима | ||
| 6 |  Чон Тэ Се
|
Кавасаки Фронтале | 14 |
| Синдзи Окадзаки
|
Симидзу С-Палс | ||
| 8 | Маркиньюс
|
Касима Антлерс | 13 |
| Педро Жуниор
|
Гамба Осака | ||
| Кадзумэ Ватанабэ
|
Иокогама Ф. Маринос |
Напишите отзыв о статье "Чемпионат Японии по футболу 2009"
Примечания
Ссылки
- [www.j-league.or.jp/eng/ J. League Официальный сайт (Английский язык)]
- [www.soccerstand.com/new/index.php?lang=en&sportFK=1&filter=country&countryFK=25]
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат Японии по футболу 2009
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
