Чемпионат мира по современному пятиборью 1982

Чемпионат мира по современному пятиборью 1982
Подробности чемпионата
Призовые места
Статистика чемпионата
← 1981 1983 →

Чемпионат мира по современному пятиборью среди мужчин 1982
XXVI Men's World Championship 1982 Личное первенство
Данные турнира
Даты проведения:	4 октября — 9 октября 1982
Место проведения:	Рим Италия Италия
Итоговая расстановка
Чемпион:	Даниэль Масала Италия Италия
Серебряный призёр:	Анатолий Старостин СССР СССР
Бронзовый призёр:	Жиль Бузу Франция Франция

Командное первенство
Итоговая расстановка
Чемпион:	СССР СССР Анатолий Старостин Евгений Липеев Тимур Досымбетов
Серебряный призёр:	Венгрия Венгрия Пайор Часари Мижер
Бронзовый призёр:	Италия Италия Даниэль Масала Паоло Кристофори Петрони

XXVI Чемпионат Мира по современному пятиборью среди мужчин 1982 года прошел в столице Италии городе Рим.

После Олимпиады 1960 года Италия впервые принимала пятиборцев. В чемпионате участвовало 58 спортсменов из 21 страны. Здесь вновь встретились олимпийские чемпионы Анатолий Старостин и Януш Печак (Польша), серебряный призер Олимпиады-76 Ян Барту (Чехословакия), чемпион мира 1979 года Роберт Ниман (США) и другие титулованные спортсмены.

По итогам отборочных стартов сборную команду СССР представляли олимпийские чемпионы Анатолий Старостин, Евгений Липеев и дебютант Тимур Досымбетов. Главный тренер команды - Крюков Глеб Георгиевич. Беспрецедентная неудача советской команды на чемпионате мира 1981 года в Зеленой-Гуре (Польша) заставила многое переосмыслить и основательно подготовиться к римскому чемпионату, чтобы вернуться на утраченные позиции. Вместе с командой Совеоского Союза за два дня до старта в Рим прибыла группа туристов для моральной поддержки спортсменов.

За два дня до начала чемпионата всем предоставили возможность побывать на контрольном протаскивании лошадей, на котором международному жюри предстояло отобрать 35 скакунов из 49. Здесь зрители стали свидетелями уникального в своем роде явления. Бывший участник Олимпийских игр в составе сборной Италии по конному спорту Серджио Албанезе в течение четырех часов провел по контрольному маршруту 40 лошадей, совершив до 800 прыжков и проскакав расстояние 24км. Все лошади под его седлом имели результат 1000 очков и более. Однако это обстоятельство, как показали соревнования, выявило ошибочность такого подхода к проверке конского поголовья.

Конкур

Соревнования по конкуру проводились на красочно оборудованном стадионе, на котором было установлено 15 препятствий, в том числе двойная и тройная системы. Длина дистанции была 600м. Лошади стартовали в два гита. Пятиборцы, не обладая такими высокими навыками управления лошадью, как профессиональный берейтор Серджио Албанезе, не смогли найти эффективные приемы для преодоления паркура. Максимальную сумму 1100 очков получили лишь 4 спортсмена, 6 человек, в том числе и олимпийский чемпион Монреаля Печак, в первом виде программы имели нулевую оценку.

В первом гите выступал Досымбетов на Кадилаке. Он преодолел маршрут собранно и расчетливо, однако стартовое волнение все же привело к повалам на первом и втором препятствиях. В итоге—1040 очков.

Во втором гите три лошади были сняты и заменены запасными. Одна из них по жребию досталась Липееву. Уже на разминке стало ясно, что она требует постоянного контроля и активного посыла. Тренер команды Андрей Андреевич Алеутдинов пытался внушить спортсмену уверенность, что он способен справиться с конём. Однако излишняя суета и нервозность привели его к шести повалам. Кроме того на 11 секунд просрочено контрольное время и на табло лишь—898 очков. Старостин получил лошадь, на которой бразилец Спиес привез в первом гите 840 очков. На разминке она сделала две закидки, плохо управлялась и, несмотря на очень активный посыл и применение хлыста, дослать на препятствие её было очень трудно. К моменту старта хлынул ливень, поэтому Старостин ехал не в своей обычной собранной и расчетливой манере, а значительно резвее. Это позволило ему избежать закидок, однако повалов было много. Результат— 948 очков.

Выезд на конкурное поле Масалы на лошади по кличке Рома было встречено всеобщей овацией. В первом гите мексиканец Мечака сделал на ней четыре повала. Это подогревало интерес публики. Были очевидны и притязания спортсмена на медаль высшей пробы. От первого до последнего барьера Масала не сделал ни одной ошибки. Под аплодисменты соотечественников, кланяясь зрителям за поддержку, атлет покинул арену. Максимальную сумму очков в этот день получили ещё трое: канадец Кенеди, мексиканец Хио и француз Фур.

В командном зачете лучшей была тройка из Венгрии (Часари—1070, Мижер—1070, Пайор—990 очков), за ней команда Мексики—3146 и Италии—3090 очков. Сборная СССР заняла 5-е место.

Фехтование

Соревнования по фехтованию организаторы в срочном порядке по суеверным соображениям перенесли из Дворца спорта в зал отеля «Хилтон». Дело в том, что накануне там погиб советский фехтовальщик олимпийский чемпион Владимир Смирнов. В бою с рапиристом из Германии сломанный клинок через маску пронзил голову спортсмена. Пятиборцы провели на фехтовальных дорожках почти 10 часов.

Советская команда по жребию имела 1-й номер и фехтовала на одной дорожке. После относительной неудачи на коне именно здесь должно было все решиться. Фехтование давно уже стало в современном пятиборье краеугольным камнем борьбы, ибо только в этом виде, побеждая, отнимаешь очки у соперника. Целый день продолжались поединки. Старт не вселял особых надежд. Первую же встречу с пятиборцами ФРГ советская команда проиграла со счетом 2:7, затем после победы над сборной Финляндии она снова потерпела поражение во встрече с командой США—3:6. Это привело в уныние группу советских туристов. Чтобы вдохновить своих соотечественников на фехтовальной дорожке по примеру итальянских болельщиков советские болельщики начали хором поддерживать каждую удачную атаку советских ребят. Войдя во вкус после победы Тимура Досымбетова, они скандировали: «Тима, мо-ло-дец, мо-ло—дец, Тимоша!». Помогло это или нет, но в очередных пятнадцати встречах команда одерживала победу за победой. При этом одолели наиболее сильных соперников—Венгрия 7:2, Швеция 8:1, Италия 5:4, Франция 5:4, Польша 5:3. В конце этого изнурительного испытания группа поддержки охрипла, а команда вернула почти все, что потеряла в конкуре. Досымбетов одержал 38 побед и получил 962 очка, у Старостина—924, у Липеева—905 очков. С этими показателями советская сборная заняла 2-е место в фехтовании после французов (3000 очков) и по сумме двух видов переместилась на 4-е место.

Личная и командная победы достались французам (фур_Ю76, Бузу—1000, Бубе—924). Итальянцы были третьими (Масала—1019, Петрони—962, Кристофори— 791).

Слабее ожидаемого фехтовали венгры, у которых Мижер одержал верх лишь в 24 поединках, что отбросило команду на 5-е место. Не выдержал напряжения Ахим Бельман из ФРГ. Его надломила неудача в верховой езде, и он уступил победителю пять побед. В польской сборной Печак после нулевой оценки в первом виде программы снялся с соревнований по болезни, и его место в команде занял запасной участник Д.Кондрат. Однако без лидера фехтование спортсменов выглядело бледно, и они поделили с финской сборной 7-е и 8-е места.

Плавание

В плавательном бассейне победил западногерманский пятиборец Христиан Сандов—3мин 14,7с, вторым был Ивар Сисниега из Мексики—3мин 17,1с, третьим— Даниэль Масала 3мин 18,6с.

Советская сборная в этом виде программы выступила на запланированном уровне. Старостин и Досымбетов показали рекордные для себя результаты 3мин 26,7с и 3мин 36,6с соответственно. Липеев на 2 секунды улучшил свой прошлогодний результат—3мин 27,7с.

Командные итоги плавания выглядели так:США—3756, ФРГ—3644, Венгрия—3640, Великобритания—3600, СССР—3572 очка.

Анализ результатов в плавании показал, что в этом виде произошел значительный рост. Из 58 участников 53 имели результат более 1000 очков, а сильнейшие пятиборцы мира по сравнению с 1981 годом улучшили свои показатели: Масала (Италия)—на 3 секунды, Барлей (США), Пайор (Венгрия)—на 5, Хулконен (Финляндия)—на 7, Сандов (ФРГ)—на 8 секунд.

По итогам трех дней советская команда отыграла у итальянцев 184 очка.

Стрельба

Первым из советской тройки стрелял Липеев. После срыва на Олимпиаде в Москве он подтвердил свой высокий класс на предыдущем чемпионате мира—199 очков, а на весеннем международном турнире в этом же тире выиграл соревнования с результатом 200 очков. Однако в обострившейся обстановке, когда от каждого выстрела зависела судьба победы, спортсмен не справился с нервами. В трех сериях он сделал по две девятки, в итоге лишь 194 очка.

Досымбетов, начав с 49 очков, в остальных трёх сериях не допустил ни одного сбоя, итог—199 очков.

Старостин незадолго до чемпионата перешел на новый пистолет, процесс привыкания к которому пришелся как раз на этот период. Поэтому стрельба его была неровной 50, 48, 50, 49 и на одно очко меньше среднего результата в сезоне.

В целом выступление команды в стрелковом упражнении было признано успешным. Заняв 2-е место после шведов, советская сборная перед бегом опережала итальянцев на 3, венгров—на 7 очков.

В тире продемонстрировали высокие результаты. Три участника достигли 199 очков, пять—198, четыре—197, шесть—196 и пять—194. Впервые в истории чемпионатов для определения победителя в стрельбе жюри пришлось прибегнуть к измерению расстояния пробоины от центра мишени, поскольку у трех стрелков все параметры совпадали. На основании этого показателя победителем был признан П.Сантанен (Финляндия), девятка которого оказалась на расстоянии 70 мм, вторым Т.Досымбетов (СССР)—84 мм, третьим Р.Ниман (США)—88 мм.

Поздравления с командной победой в стрельбе принимали шведы (Даниельсон—1088, Хорват—1066, Расмуссон—1044 очка).

Личное первенство. Положение после четырех видов пятиборья.

1. Масала (Италия) —4491 очко
2. Ниман (США) - 4253
3. Досымбетов (СССР) - 4252

Кросс

Легкоатлетический кросс и церемония награждения победителей после завершения соревнований проходили в живописном парке виллы Боргезе. Трассу бега, по мнению специалистов, подготовили отлично. Большое её достоинство—зрелищность. С трибун стадиона можно было наблюдать за ходом борьбы на нескольких участках, а последние 600м спортсмены бежали перед трибунами.

Незначительное преимущество советской команды перед основными соперниками требовало максимального волевого и физического напряжения для удержания первой позиции в командной борьбе. Реальные шансы претендовать на серебряную и бронзовую медали в личном первенстве были у Досымбетова и Старостина.

Олимпийский чемпион Старостин прекрасно справился с задачей. Он пробежал за 12мин 44с и переместился с 8-го места на второе, Липеев показал 12мин 55с и поднялся с 16-го на 12-е место. У Досымбетова бег не самый сильный вид комплекса, но, если бы он придержал скорость на первом километре, то мог бы сохранить третью позицию. Но спортсмен попал в ловушку. Первый километр шёл под спуск, что соблазняло неопытных пятиборцев увеличивать скорость бега на этом отрезке. Досымбетов, показав высокий результат на отметке 2км, в итоге закончил дистанцию весьма посредственно—за 13мин 27с, переместившись по общей сумме на четвертое место.

Имея солидный запас в очках, Масала не оставил никаких надежд соперникам на победу. Он набрал рекордную для чемпионатов и Олимпийских игр сумму— 5680 очков, хотя в кроссе показал лишь 19-й результат. Его бег по живому коридору болельщиков от первого до последнего метра сопровождался ликующими, ободряющими приветствиями темпераментных соотечественников, ожидания которых он оправдал.

За счет отличных секунд в беге Жюль Бузу из Франции поднялся на третью ступень пьедестала.

В кроссе, как и год назад, победила команда польских пятиборцев—3753 очка (Олесински—1297, Шуба—1240, Кондрат—1216). Репутацию лучшего бегуна подтвердил Майк Барлей из США—1336 очков, вторым был Алекс Ватсон из Австралии—1324, третьим чех Милан Кад-лец—1309 очков.

В командных соревнованиях на первом месте советское трио—16082 очка, второе за сборной Венгрии (Пайор— 5394, Часари—5342, Мижер—5276 очков). Итальянскую команду подвел Паоло Кристофори. Будучи сильнейшим бегуном в сборной, он пробежал очень слабо. В итоге итальянцы получили бронзовые награды.

Поздравляя советских спортсменов с победой, начальник управления прикладных видов спорта Спорткомитета СССР Олег Чувилин сказал, что Старостину после Олимпиады нужно было забыть о своем олимпийском успехе и начать все сначала. Теперь он рад, что пятиборцу это удалось. После неудачи на чемпионате мира в Зеленой- Гуре в 1981 году спортсмен много работал, особенно в беге, и это позволило ему подойти к рубежу 2500 очков в заключительном двоеборье—фундаменту, без которого сегодня нельзя рассчитывать на успех.

Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по современному пятиборью 1982

Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.