Чжоу ли

Чжоули (кит. трад. 周禮, упр. 周礼, пиньинь: Zhōulǐ, «Чжоуские ритуалы») — один из ранних памятников китайской классической литературы, входящий в конфуцианское «Тринадцатикнижие».

История создания и критика

Традиция приписывает создание канона Чжоу-гуну — младшему брату У-вана (основателя династии Чжоу). Считается, что когда после смерти У-вана Чжоу-гун стал регентом при своём племеннике Чэн-ване, то впервые создал регулярную администрацию.

Согласно описаниям Хань шу и более поздних источников, «Чжоуские ритуалы» были приобретены младшим братом Хань У-ди, Лю Дэ 劉德, ваном Хэцзянь 河間王, и последний раздел в тексте отсутствовал уже на тот момент.

Относительно времени создания произведения существует большой разброс версий: от раннего Чжоу до периода Воюющих царств и Хань. В эпоху Сун высказывались мнения (Сыма Гуан, Хун Май, Су Чжэ), что «Чжоуские ритуалы» были подделаны Лю Синем (Хань, ок. 50 до н. э. — 23 н. э.), который использовал этот текст для легитимации своего патрона, узурпатора Ван Мана (известно, что Лю Синь создал пост боши («эрудит, доктор»), ответственный за изучение текста). Против подобных утверждений выступили Чэнь Чжэньсунь zh:陳振孫 и Мао Цилин 毛奇齡 (1623-1716).

В 20 в. Бернхард Карлгрен выдвинул утверждение, что текст является продуктом сер. 2 в. до н.э., а Гу Цзеган и Го Можо, что он относится к периоду Воюющих царств.

Структура

Рубрикация и содержание «Чжоуских ритуалов» сопряжены с древними космогонически-календарными представлениями, в соответствии с которыми предписывалось упорядочивать жизнь общества. Современный текст «Чжоуских ритуалов» состоит из следующих разделов:

• «Тянь гуань» (天官, «Небесные чиновники»)
• «Ди гуань» (地官, «Земные чиновники»)
• «Чунь гуань» (春官, «Весенние чиновники»)
• «Ся гуань» (夏官, «Летние чиновники»)
• «Цю гуань» (秋官, «Осенние чиновники»)
• Раздел «Дун гуань» (冬官, «Зимние чиновники») был утерян и примерно в III веке заменён аналогичной по содержанию книгой «Као гун цзи» (考工記, «Записки о ремёслах»)

Источники

• «Китайская философия. Энциклопедический словарь» — Москва, «Мысль», 1994. ISBN 5-244-00757-2

См. также

• «И ли», «Ли цзи» - тексты, вместе с «Чжоу ли» включенные в категорию "Три канона правил благопристойности".
• Notitia Dignitatum - древнеримский трактат, сопоставимый с «Чжоу ли» по функции перечисления должностей.

Отрывок, характеризующий Чжоу ли

На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.