Бельгран, Мари Франсуа Эжен
| Мари Франсуа Эжен Бельгран | |
| фр. Eugène Belgrand | |
 Эжен Бельгран | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: |
21 сентября 1878 (68 лет) |
| Место смерти: |
Париж (Франция) |
| Награды и премии: |
|
Мари Франсуа Эжен Бельгран (фр. Eugène Belgrand; 1810—1878) — французский инженер, участвовавший в работе по обновлению города Парижа во второй половине XIX века; член Французской академии наук.
Биография
Мари Франсуа Эжен Бельгран родился 23 апреля 1810 года во Франции в местечке Эври-ле-Шатель.
Эжен Бельгран был выпускником Политехнической школы в Париже. Во время обучения в École des ponts et chaussé es, Бельгран стал свидетелем того, как созданный им во время практических занятий мост снесло наступившее половодье. Это событие во многом определило дальнейшую судьбу Бельграна: тут ему впервые пришла мысль о том значении геологического строения почвы, какое оно имеет в гидрологии. С тех пор он занялся специально этим вопросом, и результатом его занятий стал в доклад «Etudes hidrologiques dans la partie supérieure du bassin de la Seine», представленный им в 1846 году (через посредство Араго) в академию наук и которым он обратил на себя внимание французского учёного сообщества[1].
В 1850 году Бельграну было предложено снабдить Аваллон водой, что и было им исполнено в совершенстве и в самое короткое время. Этот успех побудил барона Османа, префекта Сены, сделать инженеру предложение о снабжении водой столицы страны. После его осуществления, совместными усилиями они закладывают основы сегодняшней канализационной системы и практически переделывает систему водоснабжения города. Была сделана проверка, в результате которой была составлена карта существовавшей канализации. Оказалось, что сеть состояла почти из двухсот тоннелей, о многих из которых к тому времени забыли. С тоннами вековой грязи справились достаточно просто и дёшево — распространили слухи, что под улицами Парижа нашли драгоценности. Массы жадных охотников за сокровищами устремилась расчищать канализацию. Они пробирались через трясину, вытянули сотни кубометров грязи, но лишь очень немногим посчастливилось отыскать монеты, драгоценности и оружие (подробнее см. в статье Музей канализации).
Помимо научных трудов изданных отдельно, Бельгран напечатал множество статей и заметок в «Annales des ponts et chaussées» (1846—1877), «Bulletin de la société géòlogique de France» (1846—74), «Comptes rendus de l'Academie des sciences» (1870—78) и других печатных изданиях[1].
За заслуги перед Францией, Бельгран получил командорский крест Почетного Легиона[1], а в 1871 году был избран членом Французской академии наук.
Мари Франсуа Эжен Бельгран скончался 21 сентября 1878 года в Париже.
Имя Бельграна находится в известном списке на Эйфелевой башне.
Избранная библиография
- «Recherches statistique sur les sources du bassin de la Seine etc.» (1854),
- «Carte géologique et hydrologique du bassin de la Seine» (1854),
- «Documents relatifs aux eaux de Paris» (1858),
- «Les Eaux et les Aq ueducs romains» (1875)[1].
Напишите отзыв о статье "Бельгран, Мари Франсуа Эжен"
Примечания
Отрывок, характеризующий Бельгран, Мари Франсуа Эжен
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
