Кастильяно, Эусебио
 Эусебио Кастильяно
| ||
| Общая информация | ||
| Родился | ||
| Гражданство | ||
| Позиция | полузащитник | |
| Информация о клубе | ||
| Клуб | ||
| Карьера | ||
| Клубная карьера* | ||
| 1939–1941 |  Про Верчелли
|
28 (18) |
| 1941–1943 | Специя
|
63 (25) |
| 1944 | Бьеллезе
|
15 (8) |
| 1945–1949 | Торино
|
115 (36) |
| Национальная сборная** | ||
| 1945–1949 | Италия
|
7 (1) |
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах. | ||
Эусебио Кастильяно (итал. Eusebio Castigliano, 9 февраля 1921, Верчелли — 4 мая 1949, Суперга) — итальянский футболист, полузащитник.
Прежде всего известен выступлениями за клуб «Торино», а также национальную сборную Италии. Вместе с партнерами по туринской команде трагически погиб в авиационной катастрофе на горе Суперга 4 мая 1949 года.
Четырехкратный чемпион Италии.
Содержание
Клубная карьера
Во взрослом футболе дебютировал в 1939 году выступлениями за команду клуба «Про Верчелли», в которой провел два сезона, приняв участие в 28 матчах чемпионата.
Впоследствии с 1941 по 1944 год играл в составе команд клубов «Специя» и «Бьеллезе».
В 1945 году присоединился к сильнейшему в то время итальянскому клубу «Торино», за который успел отыграть четыре сезона. Большинство времени, проведенного в составе «Торино», был основным игроком команды. За это время завоевал четыре титула чемпиона Италии.
Свой последний, четвертый, титул чемпиона Италии в сезоне 1948-49 Кастильяно получил уже посмертно — 4 мая 1949 года команда трагически погибла в авиакатастрофе на горе Суперга близ Турина. До конца первенства оставалось 4 тура, «Торино» возглавлял турнирную таблицу, и все погибшие игроки клуба посмертно получили чемпионский титул после того, как игроки молодежной команды клуба, которые доигрывали сезон в Серии A, выиграли во всех четырех последних матчах первенства. Стоит отметить, что их соперники («Дженоа», «Палермо», «Сампдория» и «Фиорентина») в этих матчах из уважения к погибшим чемпионам также выставляли на поле молодежные составы своих клубов[1].
Выступления за сборную
В 1945 году дебютировал в официальных матчах в составе национальной сборной Италии. В течение карьеры в национальной команде, которая продлилась 5 лет, успел провести в форме главной команды страны 7 матчей, забив 1 гол.
Титулы и достижения
-
Чемпион Италии (4)[2]:
- «Торино»: 1945-46, 1946-47, 1947-48, 1948-49
Память
В 1963 году в городе Верчелли был основан футбольный клуб который был назван в честь Эусебио Кастильяно — G.S. Castigliano[3].
См. также
-
Напишите отзыв о статье "Кастильяно, Эусебио"
Примечания
- ↑ [sokrytoe.net/index.php?newsid=27498 100 Великих Футбольных Клубов / Торино" (Клуб основан в 1906 году)]
- ↑ [www.rsssf.com/players/ital-player-champs.html Italian players with 4 or more championships] at rsssf
- ↑ [www.vercellioggi.it/dett_news.asp?id=47374 IL CALCIO DI VERCELLIOGGI - Presentato il cinquantenario del G.S. Castigliano - Vercelli Oggi]
Ссылки
- [www.enciclopediadelcalcio.it/Castigliano.html Данные об игроке в «Энциклопедии футбола».] (итал.)
Бачигалупо | А. Балларин | Д. Балларин | Бонджорни | Кастильяно | Фадини | Габетто | Грава | Грезар | Лоик | Марозо | Мартелли | Маццола | Менти | Оперто | Оссола | Ригамонти | Шуберт | Эрбштейн | Ливсли | Аньизетта | Чиваллери | Кортина | Бонаюти | Казальборе | Каваллеро | Тозатти | Мерони | Панграци | Д`Инка | Бьянкарди
Отрывок, характеризующий Кастильяно, Эусебио
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
