Верчелли
|
Верчелли
Vercelli
Показать/скрыть карты
|
Верче́лли (итал. Vercelli, пьем. Vërsèj) — город в итальянском регионе Пьемонт, на реке Сезия, административный центр одноимённой провинции. Покровителем города считается святой Евсевий. Праздник города — 1 августа.
История
В древности — Верцеллы (Vercellae), центр одного из племён лигуров. При Верцеллах пересёкший Альпы Ганнибал разбил римлян. В 101 году до н. э. Гай Марий под стенами Верчелли одержал победу над кимврами и спас Италию от варварского нашествия.
В XII и XIII веках Верчелли составлял самостоятельное государство в Ломбардии, в нём установилось республиканское правление. Конец ему положили в 1335 году миланские Висконти.
В 1427 году их сменили савойские правители.
В 1638 году испанцы овладели Верчелли, но, по Пиренейскому миру (7 ноября 1659 года), Верчелли вновь был возвращен Савойе.
Во время войны за испанское наследство французы взяли Верчелли, но в 1706 году союзники снова овладели крепостью, перешедшей Савойе по Утрехтскому миру (11 апреля 1713 года).
В эпоху революционных войн Верчелли в 1796 году был присоединен к Франции, а в 1814 году снова отошел к Савойе.
С провозглашением Виктора-Эммануила королём объеденной Италии (1861 год) Верчелли вошел в её состав.
Достопримечательности
Из достопримечательностей Верчелли наибольшей известностью пользуется соборная церковь, заложенная в IV веке святым Евсевием, имя которого носит и нынешнее здание — преимущественно XVI века постройки. При соборе имеется богатая библиотека, в которой хранится англосаксонская книга Верчелли с рукописью известного «Видения креста». Базилика Святого Андрея была воздвигнута в 1219—1224 годах трудами кардинала Биккьери.
Культура
С 1950 года в городе ежегодно проходит Международный конкурс имени Виотти, в котором состязаются, главным образом, пианисты и оперные певцы.
Города-побратимы
См. также
|
|
| ||
| Базилика Сант-Андреа | Площадь Кавура | Интерьер церкви св. Христофора |
Напишите отзыв о статье "Верчелли"
Ссылки
-
Верчелли: тематические медиафайлы на Викискладе
Отрывок, характеризующий Верчелли
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
