Я соблазнила Энди Уорхола
| Я соблазнила Энди Уорхола | |
| Factory Girl | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Кимберли С. Андерсон |
| В главных ролях | |
| Композитор |
Эд Ширмер |
| Кинокомпания |
The Weinstein Company |
| Длительность |
99 мин. |
| Бюджет |
7 млн. $ |
| Сборы |
3 572 632 $ |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Я соблазнила Энди Уорхола» (англ. Factory Girl — Девушка с Фабрики) — американская биографическая драма 2006 года. Выпущена в мировой прокат 29 декабря 2006 года.
Содержание
Сюжет
Фильм посвящён Энди Уорхолу и его протеже, актрисе Эди Седжвик, которая родилась в городе Санта-Барбара (Калифорния, США), а затем отправилась покорять сцену Нью-Йорка.
Молодая Эди Седжвик (Сиенна Миллер) изучает искусство в Гарвардском университете, Кембридж (Массачусетс). Вскоре она переезжает в Нью-Йорк, где знакомится с художником поп-арта и кинорежиссёром Энди Уорхолом (Гай Пирс). Заинтригованный красивой светской львицей, тот просит её сняться в одном из своих фильмов. Эди делает успехи как модель, достигает популярности и внимания публики, получает статус суперзвезды Энди Уорхола
Её кембриджский друг Сид Пепперман представляет её поэту и певцу Билли Куинну (Хайден Кристенсен), образ которого — прямая аллюзия на Боба Дилана. Энди начинает ревновать, так как Эди не смогла сохранить новый роман в секрете. Чтобы примирить Билли и Энди, она организует встречу-съёмку Билли в фильме Уорхола. Билли соглашается, но когда он появляется на Фабрике (как все называют нью-йоркскую студию художника), то открыто демонстрирует Уорхолу своё презрение. Эди старается сделать всё, чтобы заключить мир между мужчинами. Понимая, что Эди решает остаться с Энди Уорхолом, Билли целует её в лоб и уходит.
Отношение Энди и Эди ухудшаются, в том числе, под влиянием растущей зависимости от наркотиков. Однажды ночью во время наркотического опьянения Эди засыпает с непогашенной сигаретой и чуть не погибает в возникшем пожаре. Вскоре последний «лояльный» работодатель — модный журнал Vogue, — отказывается нанимать её для съёмок: редактор Дайана Вриланд (Илеана Дуглас) объясняет, что Эди и её «Фабричная компания» стала считаться вульгарной. Дошедшая до бедственного финансового положения, Эди является в ресторан, где обедает Энди и его друзья, и требует чтобы он заплатил ей деньги за съёмки в фильмах. Она устраивает скандал и кричит на весь ресторан, что Уорхол погубил её.
Несколько позже, когда Сид снова встречает Эди, она — опустившаяся наркоманка, готовая отдаться любому мужчине за дозу героина. Пепперман показывает ей фото времён их студенчества в Кембридже и признаётся в своей влюблённости. Девушка обрывает его и убегает из машины такси, в которой происходил этот разговор.
Несколько лет спустя Эди, находясь в больнице, даёт интервью, в котором сообщает, что постепенно преодолевает свою зависимость и рада снова быть дома в Санта-Барбаре. В заключительных титрах говорится о том, что Эди боролась с наркоманией несколько лет, даже вступила в брак с другим пациентом клиники. Брак завершился менее чем за четыре месяца: Эди умерла от передозировки.
В начале судьбы описанной в этом фильме лежит история с Fazy (father). Отец с детства добивался постели дочери, и мать была безучастна к этому. Автор не один раз указывает на эту историю. Именно возвращение к воспоминаниям истории с Fazy убеждает в том, что эта судьба не придумана.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Гай Пирс | Энди Уорхол |
| Сиенна Миллер | Эди Седжвик |
| Хейден Кристенсен | Боб Дилан (упоминается как просто «Музыкант») |
| Мэри-Кейт Олсен | Молли Спенс |
| Джимми Фэллон | Чак Уэйн |
| Джек Хьюстон | Герард Маланга |
| Мина Сувари | Ричи Берлин |
| Тара Саммерс | Бриджид Полк |
| Шон Хэтоси | Сид Пепперман |
| Бет Грант | Джулия Уорхол |
| Эдвард Херрманн | Джеймс Таунсенд |
Интересные факты
После съемок фильма был распространен слух, что в эротическом эпизоде этой картины Кристенсен и Миллер вовсе не имитировали секс, а делали всё по-настоящему, несмотря на то, что даже в эротических фильмах, как правило, актеры лишь одеваются в специальные костюмы телесного цвета для создания иллюзии обнаженного тела. По тем же слухам, именно тогда между Сьенной и Хэйденом начался роман[1].
Напишите отзыв о статье "Я соблазнила Энди Уорхола"
Примечания
- ↑ [www.vsesmi.ru/news/1897852/ Сиенна Миллер занималась сексом в кадре по-настоящему]
Ссылки
- «Я соблазнила Энди Уорхола» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v342292 Я соблазнила Энди Уорхола] (англ.) на сайте allmovie
Отрывок, характеризующий Я соблазнила Энди Уорхола
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
