12″ морское орудие Mark IX

Поделись знанием:
(перенаправлено с «12" морское орудие Mark IX»)
Перейти к: навигация, поиск
12" морское орудие Mark IX
Тип: naval gun
Страна: UK
История службы
Годы эксплуатации: 1900
На вооружении:

Великобритания

История производства
Конструктор: фирма Виккерса
Разработан: 1898
Характеристики
Масса, кг: 49 тонн
Длина ствола, мм: 12,19м.
Калибр, мм: 12 дюймов (304,8 мм)
Затвор: поршневой
Скорострельность,
выстрелов/мин:
2 выстрела в минуту
Начальная скорость
снаряда, м/с
766,9
Прицельная дальность, м: 13716 м при угле наведения в 15°
Изображения на Викискладе?: 12" морское орудие Mark IX
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

12-дюймовая морская пушка Mk IX — английское корабельное орудие калибра 12 дюймов (304,8 мм). Орудие было разработано в 1900 г. фирмой «Армстронг-Уитворт». Орудиями типа Mark IX вооружались линейные корабли типов «Формидейбл», «Дункан» и «Кинг Эдуард VII», японский броненосец «Микаса», а также итальянские броненосцы типов «Реджина Маргерита» и «Реджина Елена».



Конструкция орудия

Канал ствола орудия имел длину 40 калибров (от затвора до дульного среза) или 12190 мм (полная длина — 12610 мм, длина нарезной части 9820 мм). Вес снарядов — 385,6 кг, вес заряда 95,7 кг (71,8 кг облегчённый). Бронепробиваемость с 1000 ярдов — 795 мм. Максимальный угол вертикального наведения — 13,5°. Заряжание орудий осуществлялось при фиксированном угле вертикального наведения — 4,5°.

Напишите отзыв о статье "12″ морское орудие Mark IX"

Литература

  • Балакин С. А. Броненосцы типа «Кинг Эдуард VII». — Серия «Морская коллекция». Приложение к журналу «Моделист-Конструктор». — 2002. — № 3. (рус.)

Ссылки

Отрывок, характеризующий 12″ морское орудие Mark IX

– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.